Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 46. Л. 7.

Список — Альбом Тютч. — Бирилевой (с. 224).

Первая публикация — ж. «Заря». 1870. № 10, октябрь. С. 3; газ. «Голос». 1870. № 274, 4 октября. Затем — ж. «Православное обозрение», 1870. № 11, ноябрь. С. 396. Вошло в Изд. СПб., 1886. С. 296; Изд. 1900. С. 299.

Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 310 * .

Датируется концом сентября 1870 г.: 1 октября состоялось публичное чтение стихотворения.

В автографе из слов, представляющих собой цитацию выражения Бисмарка (5–6 ст.), взято в кавычки только первое («Единство»). Под текстом подпись «Ф. Т.». Слева от подписи — дата, поставленная рукой Эрн. Ф. Тютчевой, — «1866», явно недостоверная.

Содержание, по всей видимости, относится к 1870 г.: в первых двух строках имеется в виду франко-прусская война, начавшаяся 7/19 июля 1870 г. Р. Ф. Брандт отмечает: «…эта пьеска с таким же и даже большим правом, вместо возникновения после поражения Австрии, Северного союза и прусской гегемонии, могла быть отнесена к объединению Германии во время французской войны 1870–1871 гг. Упоминаемый в «Двух единствах» «оракул наших дней» есть, конечно, князь Бисмарк» ( Материалы. С. 77). Однако уже утром 1 октября 1870 г. стихотворение было прочитано на празднестве, устроенном Славянским Благотворительным Комитетом по случаю присоединения к Православию 13 чехов (чин присоединения был совершен в Александро-Невской лавре митрополитом Исидором).

Цитируемые в 5-6-й строках слова князя Отто фон Бисмарка (1815–1898), германского государственного деятеля и дипломата, с 1871 г. канцлера Германской империи, осуществившего объединение Германии под главенством Пруссии, — яркое выражение его идеологии. В 1873 г., уже на смертном одре, Тютчев продиктовал письмо бар. Пфеффелю, где, среди прочего, коснулся и темы «Двух единств»: «Князь Бисмарк не столько восстановил Германскую империю, сколько возобновил предания Римской империи. Отсюда тот варварский характер, отличавший ведение последней войны, что-то систематически беспощадное, ужаснувшее мир»( СН. 1917. Кн. 22. С. 278).

Смысл обозначенной Тютчевым в письме идеи подробно изложил И. С. Аксаков: «Германия, по-видимому, объединилась и славит свое единство. Но на такое объединение не было того добровольного согласия , которое считал Тютчев необходимым. Она объединилась, выкинув за борт Австрию, но вместе с Австрией и немецкий элемент Австрийской монархии, сильный не столько числительностью, сколько историческими преданиями и своим значением исторического политического центра для католического населения Германии. Германская новейшая империя возникла не органически, но чрез завоевание. Она скреплена не нравственными узами, не тяготением, свободным и естественным, частей к центру, а «кровью и железом». «Кровь и железо» возведены ею в принцип, оправданы теориею, поставлены на рациональные основы. Ею не только проявлено на факте, но и провозглашено как руководящее начало: право сильного. Наконец, по роковому закону логики, Германская империя объявляет сама себя несовместимою со свободою верующей совести и с церковною стихией христианского общества и пытается снова закрепостить освобожденную христианством человеческую личность, снова поработить христианский мир языческому государственному принципу. На таком отрицании всех нравственных органических начал не может быть созиждено ничего прочного, — несмотря ни на какую грозную вещественную силу, ни на какую беспощадную последовательность рационализма. Напротив, именно в силу этой последовательности, — непременного свойства рационализма, — результаты внутреннего противоречия, которым проникнуто насквозь насильственное германское единство, не замедлят оказаться наружу. «Антагонизм, — повторим слова Тютчева, — только был усыплен, но не упразднен» ( Биогр. С. 211–212).

Единству «железа и крови» противопоставлена у Тютчева Всемирная монархия, или, другими словами, Вселенская империя. «Было бы ошибочно, кажется нам, соединять с термином Тютчева «Вселенская Империя» представление о каком-то воплощенном завоевательном принципе, ищущем поработить себе все народы и страны, и проч.», — пишет Аксаков. «… Его будущая Империя характеризуется тою особенностью, что духовное начало, которым она имеет жить и двигаться, есть начало православное, т. е. христианское церковное предание, сохранившееся теперь на Востоке, — одним словом, начало, исключающее понятие о завоевании и порабощении. Напротив, судя по программе, Россия, по мнению Тютчева, призвана поставить все народы и страны в правильные, нормальные условия бытия, освободить и объединить мир Славянский, мир Восточный, вообще явить на земле силу земную, государственную, просветленную или определенную началом Веры, служащую только делу самозащиты, освобождения и добровольного объединения: вспомним его стихи, где он, обращаясь к славянам, говорит, что в противоположность Бисмарку, спаявшему единство Германии ferro et igne, «железом и кровью», — мы, т. е. славяне, «попробуем спаять единство любовью, —