Александр Житинский - Снежная почта

1966

По молодости лет не воевал,
Не странствовал, не плакал, не судился.
Свой век по-городскому куковал —
В квартирах пыль на лезвиях зеркал —
Опомнился – в окурок превратился.

Не важно, что мосты разведены,
Чугунные ворота на засове.
Не добежал до крепостной стены —
Мгновения за годы зачтены,
На флаге незаметна капля крови.

Куда вы делись, милые мои?
В Царицыне или под Перекопом?
Я опоздал. Закончились бои.
В живых остались только воробьи,
Вон за окном они дерутся скопом.

Тридцатый год цирюльнику служил,
На хищных птицах окровавив перья.
Тянули страхи из лаптей и жил,
И не было ни опыта, ни сил
Остановить поветрие поверья.

На черных тучах выросли кресты.
Я страх запомнил, не запомнив детства.
С сомнением на чайные мечты
История взирала с высоты
И строила преграды по соседству.

Из магазина запах колбасы.
Семейный быт налаживался прочно,
И Сталин улыбался мне в усы.
Кому же верить? Врут мои часы,—
Двадцатый век закончился досрочно.

Рыдайте! Век отходную поет.
Приобретайте новый холодильник!
Храните, как в сберкассе, старый лед,
А я на три столетия вперед
Перевожу поломанный будильник.

Когда наступит, – что там? новый быт? —
На всей Земле и даже на Аляске,
Мой сломанный будильник зазвонит,
Напомнив, торжествуя и навзрыд,
Все войны, революции и встряски.

Когда наступает бесшумный парад арлекинов,
Гудят провода, осыпая весенние струны,
На черных дощечках показываются луны,
И гаснут огни, напряженное небо покинув,
Приходит безумие. Острым крылом разрезая
Полночное небо, свернувшееся в клубок,
Оно говорит: да будет твой сон глубок!
Свободу покоя твоей судьбе разрешаю.

А мне припеваючи жить
Давно надоело.
Наряды зевакам шить —
Нехитрое дело.
Не плачу и не смеюсь,
Привык улыбаться.
Удачи одной боюсь —
Счастливым остаться.

Приятные вести приносят печальную радость,
И голуби тусклые на подачках жиреют.
Над городом флаги. Флаги над городом реют.
На голубем – знамя, освещающее дорогу
Бездомному рыцарю, неприкаянному богу,
Безумцу на миг, калифу на час – наградой
За полночь, не знающую преград.

Это ты, это я, это наша судьба.
Так бескровно дрожит в переулке труба!

Так по лицам осенним скользит пешеход,
Забегая глазами немного вперед,

И давно уже согнуты стрелки часов
Завитками кошачьих семейных усов.

Надо ночь – напролет, надо день – наугад.
Соловьи не тревожат уснувших солдат.

Это ты, это я, это наша беда
Накалилась, как черная сковорода,

И не видно дождя, и не видно огня,—
Это осень шуршит на губах у меня.

Расскажи мне свою кругосветную быль.
Там на книжных картинках свинцовая пыль.

Распахни в переулок кривое окно,—
Дождевое раздумье свежо и темно.

Это град, это мир в тесном клекоте птиц,
В непрерывном движении замкнутых лиц.

Но не надо, не надо смотреть мне в глаза,—
На ресницах сухих невозможна гроза.

Моя больная муза
Явилась на порог.
– Зачем пришла, обуза?
– Не выполнен оброк.

– А много ли оброку?
– Сполна не заплатить.
Стране, надежде, Богу
Ты должен угодить..

– Страна меня не знает,
Надежды нет давно,—
По кабакам гуляет,
А Богу все равно.

– Скорей плати по счету,
Выкладывай товар!
Да мне не позолоту,
А золото давай!

– Мне золота не жалко.
Напрасная цена.
Гадала мне гадалка,
Неволила весна.

По линиям лиловым
Гуляет шум и гам.
Я музыкой и словом
Оброк тебе отдам.

Я слово это выну,
Его дугою выгну
И радугой зажгу.
И горем, как заплатою,
Его я запечатаю
И радостью зашью.

Чудотворство ремесла:
Перепутанные звуки
Наугад и без науки
Выпускать из-под крыла.

От души их отделять,
Перерезав пуповину,
И за следствие причину
Без причины выдавать.