Александр Житинский - Снежная почта

Хочу простоты, как воды родниковой!
Уже на губах пересохло от лжи.
Бегу от любви бестолковой
На озеро, где камыши
Шуршат, из воды прорастая.
Качается лодка пустая
И хлюпает днищем, и рыбья блестит чешуя,
Присохшая к доскам…
Хочу простоты, как жилья
Над берегом плоским.

Близнец-рыболов тонкой удочкой машет,
Невидимой леской свистит.
Его поплавок, точно бабочка, пляшет,
А мой, одинокий, грустит.
Послушай, приятель! Скажи мне секрет
Удачного лова.
А он улыбается. Он мне в ответ
Ни слова.

Послушай, приятель! Песок под ногами уходит.
Бесшумная рыба, как сторож, по озеру бродит.
Надменная рыба блестит, как зрачок.
И ты одинок, и я одинок.

Хочу тишины,
Разделенной на две половины,
Как на две струны,
Чтоб у каждого были причины
Молчать до поры, вспоминая о том,
Как падала осень, укрывшись листом,
И что ты сказала.
Давно ли, недавно, а может, весной?..
Близнец-рыболов замахнулся блесной
Устало.

Вдруг на лестничной площадке,
Выйдя с другом покурить,
Ты поймешь, что на Камчатке
Никогда тебе не быть.

И, ловя себя на слове,
Что порядок, мол, в семье,
Ощутишь броженье крови
Непонятное в себе.

Это давнее томленье,
Зов морей и диких скал
От себя, как преступленье,
Слишком долго ты скрывал.

Ну, скорей! Лови минуту
Непокорности своей!
Разом – бешено и круто,
Как волне, отдайся ей!

Будешь ждать – не хватит духу,
Скажешь сам себе: каприз!..
И застонет зверем глухо
Лифт, проваливаясь вниз.

Откроешь встречному судьбу,
Сомнения, догадки.
И нет причины никому
Играть друг с другом в прятки.

Расскажешь все наперечет,
Чтоб жизнь твоя, как птица,
Не знала, завершив полет,
Куда ей возвратиться.

И возникала где-то там —
В Сибири, на Кавказе,
Подобно слову по складам
В чужой дремучей фразе.

Родившись – о смерти не помни.
Она подождет, подождет
В пробоине каменоломни
И в тесных трясинах болот.

Она затаится в засаде,
До времени спрячется в тень,
Покуда, на время не глядя,
Свершаешь ты собственный день.

Спешишь на работу, с работы,
Влюбляешься, ищешь строку,
Как будто бессмертное что-то
Тебе предстоит на веку.

Как будто получишь минуту
Свой труд оценить и понять,
Вздохнуть облегченно – и путы
Назойливой вечности снять.

Но брезжит под лобною костью
Кристаллом прозрачного льда,
Темнея от гнева и злости,
Внезапная наша беда.

Торопит, заждалась, устала
Вести бухгалтерию лет.
Не скажет, что времени мало,
А скажет, что времени нет.

И все-таки – пой, как поется,
Встречая и празднуя час.
Быть может, и смерть ошибется,
Как ты ошибался не раз.

Читая толстые романы
С интригой или без нее,
Я видел города и страны,
Людей, природу, бытие.

Там бушевали чьи-то страсти
В безумном вихре новостей.
Я им внимал. Я был во власти
Психологических затей.

Блестящ, как офицер на вахте,
Герой судьбой повелевал,
Легко выдерживал характер,
А если нужно, то ломал.

И героиня томным взором
Смотрела на него с укором,
Ждала, надеялась напрасно
И мучалась разнообразно.

Их жизни, сложностью маня,
Как с горки, кубарем катились,
Ко мне никак не относились,
Как будто не было меня.

А я стоял в очередях,
Считая мелочь до получки
И в ценах разбирался лучше,
Чем в театральных новостях.

И если что-то день за днем
Внутри меня происходило,
Оно невыразимо было,
Неописуемо пером.

Оно, как понял я поздней,
Припоминая вехи года,
И было – бытие, природа
С душевной сущностью моей.

Дело в том, что над нами горит Орион.
Я тебе говорю: ты отмечен звездой!
Млечный Путь, словно обруч на бочке пустой,
Окружает мерцание мертвых имен.

Я не помню, когда я родился и жил,
Кто созвездием тесным меня окружил,
Кто летел надо мною, бесшумно паря,
В ледяной, неземной пустоте января.