Марина Цветаева: Сибирь

Казацкая, татарская

Кровь с молоком кобыл

Степных... Тобольск, “Град-Царствующ

Сибирь” – забыл, чем был?

Посадка-то! лошадка-то!

А? – шапка высока!

А пустота под шапкой-то!

– С доставкой ясака.

Как – “краше сказок няниных

Страна: что в рай – что в Пермь...”

Казаки женок сманенных

Проигрывали в зернь.

Как на земле непаханной

На речке на Туре

Монашки-то с монахами

В одном монастыре

Спасалися. Не курицу —

Лис, девку подстерег

Монах. Покровско-Тушинский

Поднесь монастырек

Стоит. (Костлявым служкою

Толчок: куды глядишь?

В монастыре том с кружкою

Ходил Распутин Гриш.)

Казачество-то в строгости

Держать? Нашел ягнят!

Все воеводы строятся,

А стройки – все-то в ряд.

Горят! Гори, гори, Сибирь —

Нова! Слепи Москву —

Стару! Прыжками рысьими,

Лисьими – к Покрову —

Хвостами – не простыла чтоб

Снедь, вольными людьми:

Иванищу Васильичу

Край, Строгановыми

Как на ладони поданный.

Ломоть про день-про чёрн

Как молодицы пo воду —

Молодчики – по корм.

В такой-то – “шкуру сдергивай”

Обход – “свою, д...мак!”

Самопервейшим жерновом

Ко дну пошел Ермак.

Прощай, домоводство!

Прощай, борода!

Прощай, воеводство!

Петрова гнезда

Препестрого пуха,

Превострых когтей

В немецком треухе —

Гагарин Матвей.

Орел-губернатор!

Тот самый орел,

От города на три

Верстищи Тобол

Отведший и в высшей

Коллегии птиц

За взятки повисший

Петровой Юстиц —

Коллегии против.

Дырявый армяк.

Взгляд – смертушки просит.

– Кто? – Федька-Варнак.

Лежу на соломе,

Царей не корю.

– Не ты ли Соймонов,

Жизнь спасший царю?

(С ноздрею-то рваной?)

– Досказывать, что ль?

И сосланный Анной

Вываривать соль

В Охотске.

– В карету!

Вина прощена.

Ноздря – хоть не эта —

А приращена.

И каждый овраг

Про то песенку пел:

Как Федька-Варнак

Губернатором сел

Тобольским.

Потомства

Свет. Ясен-Фенист!

Сибирское солнце —

Чичерин Денис.

В границах несведущ.

Как солнце и дождь

Дававший на немощь,

Дававший на мощь.

Речь русскую “нате” –

Внедривший-словцом,

В раскрытом халате,

С открытым лицом,

С раскрытою горстью

– В морозной соли —

Меж Князем Обдорским

И Ханом-Вали.

...Зато уж и крепко

Любила тебя

Та степушка, степка

Та, степь-Бараба,

Которую – версты

Строптивых кобыл! —

Ты, ровно бы горстью

Соля, – заселил.

– Сей, дяденька, ржицу!

Тки, девонька, холст!

В тайжище – в травище

– Ужу не проползть —

В уремах, в урманах

– Козе не пролезть —

Денису Иванычу

Вечная честь.

Так, каждой хатенкой

Равнявшей большак,

Сибирский Потемкин

С Таврическим в шаг

Шел.

Да не споткнись шагаючи

О Государства давешний

Столп, то бишь обесчещенный

Меньшикова-Светлейшего

– В красках – досель не умерли! —

Tруп, ледяную мумию

Тундры – останки мерзлые

Меньшикова в Березове.

(Без Саардамским плотником

Данной, злорадством отнятой

Шпаги – в ножнах не нашивал! —

Только всего-то навсего —

Тундра, морошка мражена...

Tак не попри ж, миражными

Залюбовавшись далями,

Первого государева

Друга...)

Где только вьюга шастает,

Кто б меня приласкал,

Седу? Тобольск, Град-Царствующ

Сибирь, чем был – чем стал!

Как еще вживе числятся-то,

Мертвых окромя,

Tвои двадцать три тысячи

Душ, с двадцатью тремя

Церквами – где воровано,

Tам молено, казак! —

С здоровыми дворовыми,

Лающими на кряк

Кареты предводительской

В глиняной борозде.

С единственной кондитерской

– Без вывески – в избе...

Не затяни ошибкою:

“Гроб ты мой, гроб соснов!”

С дощатою обшивкою

Стен, досками мостков

И мостовых... И вся-то спит

Мощь... Тёс – тулуп – сугроб...

Тобольск, Тобольск, дощатый скит!

Тобольск, дощатый гроб!

Медон, 1930