Глеб Филиппов - Авторская песня 90-х (Сборник песен с гитарными аккордами)

"…А все-таки, все-таки хочется петь Даже, когда в сердце песням нет места Только б не сдаться и только б успеть Спеть свою самую главную песню…"

Успел ли Арик спеть свою самую главную песню? Его жизнь оборвалась в 33 года, когда каждый год, каждый месяц приносил все новые творческие удачи. Но все, что он успел написать строки этой одной, самой главной песни-гимна мужеству, доброте, красоте человека и природы. С тех пор, как он познакомился с Белорусскими лесами, в нем жили две любви: леса Белоруссии и Северные горы. Лето — для Бело руссии, зима — для Севера. С рюкзаком за плечами, на шлюпках и байдарках, Арик обошел всю Республику. Тихой красе нашей земли посвящены многие его песни — желтым парусам листьев на Березине; озерам, бусинками нанизанными на нити рек, дождям, заливающим осенний пожар лесов. С Ариком можно было говорить обо всем: о новых книгах, которые он раньше всех успевал прочесть, об искусстве, политике, космосе… Но при нем невольно смолкали разговоры про очередь на модный полированный гарнитур. Сам Арик довольствовался малым: место в общежитии, свежая сорочка, книги и гитара. И все же он был богаче многих. Он был нужен людям. Прекрасный рассказчик, он в то же время никогда не стремился быть в центре внимания, умел, как никто, слушать других, жадно поглощая все интересное о мире, о людях. И его походы были не бег ством от людей, а возможностью еще раз познать их истинную ценность. "Нам еще долго не видеть людей, значит, есть время подумать о них", — писал Арик. И еще он писал: "К людям я лыжню тяну, как кабель." Он пел только тогда, когда его об этом просили, и то, что просили, не навязывая своих вкусов. Он мог петь ночи напролет. И когда иной раз мы, растроганные, говорили ему хорошие слова, он просил: — Не надо, ребята. Это вредно — перебирать норму нежности. При нем невозможно было скиснуть или расклеиться, потому что сам он мужественно и сдержанно переносил невзгоды. При нем никто не рисковал становиться в позу, потому что он был предельно естественным. При нем трудно было, рубанув с плеча, вычеркнуть кого-то за ошибку или провинность из числа друзей и знакомых — он стремился не осудить с высоты своей нравственности, а понять, чтобы помочь. Но если он говорил: "Я бы не пошел с тобой на Север" — то значит, ты в чем-то очень, очень был неправ Арик брал, чтобы отдавать, отдавать без конца. "Самая большая ценность похода в том, что через несколько дней после его окончания ты вдруг замечаешь, что стал чуть другим, чуть лучше, чем был раньше, чем-то чуть богаче." Это строки из его последнего письма, отправленного с Саян, из Верхней Гутары. В нем, наверное, ключ к пониманию стремления к тем трудным северным маршрутам, которые выбирали Арик и его товарищи. Он не успел написать песню о Саянах. В его записной книжке, найденной в его рюкзаке, несколько строк, вероятно, ее первый набросок:

Саяны — это хвойный лес

и белизна берез, Саяны — это синь небес

и мартовский мороз, И в пасти черно-белых гор

таблеточка луны…

Накануне последнего похода Арика Круппа пригласили на студию «Беларусьфильм» и попросили исполнить в новом документальном фильме "Жизнью и смертью" песню Юрия Визбора на стихи Ярослава Смелякова. Песня звучит на фоне панорамы снежных гор. По трагическому стечению обстоятельств, это была последняя песня, спетая Ариком:

От морей и от гор веет вечностью,

веет простором. Раз посмотришь — почувствуешь

вечно, ребята живем. Не больничным от вас ухожу я,

друзья, коридором Ухожу я, товарищи,

сказочным Млечным путем.

— Демография

А Москва-то полна населением, А в Москве муравейная скученность. Знать в планировании размножения Никакой нет системы научной.

А домой прилетевши, ринулся Не к буфету, а к книжному шкафу я, Ни стакашка не приняв, принялся Изучать, изучать демографию.

Прочитал я что пишут ученые, Что растет, мол, растет население, А которые реакционные, Те по Мальтусу и без стеснения.

Не боюсь я за сытость публики, Принесет нам наука пользу. Будут делать из дырок бублики, Как "Московскую водку" гидролизом.

Лес повырубят, хоть он и нужен нам, А насчет биосферы — ну как же, Вон квартиры все ниже, да уже, Да и тех не хватает на каждого.

А китайцы, друзья позапрошлые, Размножаются, ох, размножаются, Раньше были такие хорошие, А теперь на Сибирь покушаются.

Ах, народы, народы, ну на фиг вам Размножение антинаучное. Лучше ночью учить демографию, Может что-нибудь в мире улучшится.

— На плато Рассвумчорр