Карел Гавличек-Боровский - Крещение Святого Владимира

Ели мясо, пили вина из сосудов ценных; на пол пуговицы градом падали с военных.

Гости, пляшучи, в подметках протирали дыры, бим-бам-бум! - пальбе бутылок вторили мортиры.

Кто там был, напился в стельку вот как славно пили! По домам их штабелями слуги развозили.

Песнь вторая Хозяйство

Под высокою горою низкая бывает. Кто оркестров не имеетна губах играет.

И пока гудел, как улей, княжий двор, пируя, бог Перун до поздней ночи клял судьбу лихую:

"Кто хлебнуть желает горя лезьте в шкуру божью, восхваленье службы этой пахнет явной ложью.

На заре возись с росою, облака раздвинешь, месячишко в хлев загонишь, в солнце дров подкинешь;

спрячешь в куль ночную нечисть духов и чертяток; "цып-цып-цып!" - домой покличешь звездочек-цыпляток.

Каждой пташке, каждой твари, будь то слон иль мошка, должен бог чуть свет насыпать снеди из лукошка.

А едва проснутся люди полное мученье! У меня от них нередко головокруженье...

Если вечно муху в ухе вам терпеть пришлось бы, вы бы знали, что такое человечьи просьбы!

Все ко мне! А сколько жадных, сколько ненасытных! Ошалеешь - не запомнишь разных челобитных...

Тот хворает, та бесплодна, тот опух с мякины, те хотят, чтоб поломал я ткацкие машины;

тот желает, чтоб хранил я луг ему и поле, тот велит, чтоб оказал я помощь при отеле;

для того, кто лен посеял, нужен дождик частый; а для тех, кто сено коситчтобы день был ясный.

Этим жарко, те озябли, просят что попало! Те - чтоб жито дешевело, те - чтоб дорожало,

В том, что старых баб я создал, каюсь непрестанно. Как бы вас не истребил я, поздно или рано!

Разрази вас громом, право, дьяволовы дети! Хуже козочка доится значит, бог в ответе...

Чуть б хозяйстве неполадки прибегают к небу, словно бог любой старухе отдан на потребу.

Там подмокло, там пожухло, там рассохлась бочка, там испортили здоровье ты лечи, и точка;

тот мне голову морочит хочет свадьбу справить, а другого я обязан от жены избавить;

тот, чтоб выиграть в рулетку, мне подарки носит, тот, чтоб выручить страховку, в ночь пожара просит.

Ах вы шельмы! Если б не был я подобным быдлом, вас, как порченую сливу, сделал бы повидлом!"

"Галицийским"* нос заправив, бог чихнул, как пушка. На земле грозу и ливень вызвала понюшка.

Право, Вашек!** в роли бога взвоешь поневоле: ведь в сравненье с этим Бриксен пустяки, не боле!

В поздний час, как мир несносный спать решил улечься, захотел Перун усталый куревом развлечься...

Взял он тумбеки ширазской***, но не тут-то было Перуниха гневной речью мужа угостила:

"Все слыхала я за дверью, знаю слово в слово речь, которой ты сегодня встретил станового.

С князем ссориться опасно, я всегда твердила... Ты забыл в своем буянстве, что такое сила.

Все выбалтывая мысли, ты не знаешь меры и врагов себе заводишь, не щадя карьеры".

Где жена пилить готова по любой причине, ах, там тяжко в равной мере богу и мужчине!

Ой, Перунушка болезный, жаль тебя, злосчастный! Завтра будешь приглашен ты на допрос пристрастный.

Ой, Перун, о чем ты думал, братец горемычный, своего владыку кроя бранью неприличной?

Ой, Перун, несчастный боже, что с тобою стало! Прочь беги!- Засудят власти, и пиши пропало!

Песнь третья Военный суд*

Боже, стань я полицейским, вмиг забыл бы горе и, схватив кого угодно, запер бы в каморе.

Каждый должен с полицейским обращаться кротко, а иначе - для острастки сядет за решетку.

Чтите, хлопцы, полицейских! Ладьте с долей жалкой! Власть портным метлою платит, подмастерьям - палкой...

Сказ мой скорби полон, люди, мудрости житейской: сам господь - и тот боится власти полицейской!

Вот он в путах, под конвоем: опишу ль картину! Двое под руки волочат, третий тычет в спину...

"Что ж, пойду я! Но задами вы меня ведите. Перед всем честным народом бога не срамите!"

А меж тем во рву, за тыном, Перунова женка замывала рубашонку сына Перунёнка.

Муженька увидя в путах, взвыла Перуниха, стала потчевать конвойных мокрой тряпкой лихо.

Но Перун, смирившись с долей, произнес, злосчастный: "В ножны меч упрячь, хозяйка, видно, пробил час мой..."

А пока конвой с Перуншей лается у клуни, при дворе законоведы спорят о Перуне.

Уж Перун кутузку храпом огласил басистым, а параграф подходящий не найти юристам.

Ибо кто бы мог предвидеть, что такое будет: по приказу государя громовержца судят!

Утром князь узнал с досадой вывод из доклада, что при всех грехах Перуну в кодексе пощада...

И с ослами не желая спорить о законах, гневный князь послал в казармы за судом в погонах.