Карел Гавличек-Боровский - Крещение Святого Владимира

Пропивались кандидаты До последних денег, И торговцы получали Званье "божий веник".

Недокончено.

Перевод с чешского Д. Самойлова.

КАРЕЛ ГАВЛИЧЕК-БОРОВСКИЙ (1821 -1856)

Выдаюшийся чешский поэт-сатирик; один из крупнейших политических и литературных деятелей Чехии в период революции 1848г. Редактировал ряд пражских газет и журналов; основал прогрессивную чешскую газету "Народни новины" (1848-1850; как приложение к этой газете он выпускал сатирический журнал "Шотек" - "Домовой"), а после ее запрещения издавал газету "Слован" (1850-1851). Перу Гавличка принадлежит множество популярных поэтических произведений: эпиграммы, пародии, стихотворения (в большинстве своем -сатирические) и три сатирические поэмы ("Тирольские элегии", 1852; "Крещение святого Владимира", 1854; "Король Лавра", 1854), публицистика, переводы из русской литературы (в частности, Н. В. Гоголя).

Крещение святого Владимира

Крупнейшее, оставшееся неоконченным поэтическое произведение Гавличка, направленное не столько против русского самодержавия, сколько против отечественного клерикализма и австрийской реакции. Поэма опубликована впервые уже после смерти автора в 1880 г.

Сканировано по изданию: (С. 44 -73)

ЧЕШСКАЯ САТИРА И ЮМОР Редактор Л. Захарова Художествевиый редактор Г. Клодт Технический редактор Н. Соколова Корректоры Р. Пунга и А. Юрьева

*

Сдано в набор 20/VII 1961 г. Подписано к печати 30/1 1962 г. Бумага 84xl08 1/32. 12,75 печ. л.=20,91 усл. печ. л. 20,14 уч.-изд. л. Тираж 85 000 экз. Заказ № 2700. Цена 75 коп. Гослитиздат Москва, Б-бб, Ново-Басманная, 19.

Типография № 2 им. Евг. Соколовой УПП Ленсовнархоза. Ленинград, Измайловский пр., 29.

Карел Гавличек-Боровский (1821 - 1856)

КРЕЩЕНИЕ СВЯТОГО ВЛАДИМИРА

Песнь первая Перун и Владимир

В день свой табельный Владимир, сидя в тронном зале, приказал, чтобы Перуна во дворец призвали.

"Пусть Перун в мой праздник грянет вместо канонады! Я в сраженьях порастратил порох и снаряды.

Громом пусть Перун заменит в праздник канонаду!А потом со мною выпьет чашку шоколаду".

В резиденции Перуна, стоя у порога, становой сказал служанке: "Мне бы видеть бога!"

"Можно, можно, пан начальник! Заходите в хату! Бог - на печке: там кладет, он на штаны заплату..."

"Я к тебе от князя, боже, бьет тебе челом он, чтоб ты встретил именины барабанным громом!"

Соскочил Перун на лавку, пятками затопал и в сердцах, что было силы, хлоп штанами об пол:

"Мне пасти бы лучше гусок и дрожать под стогом, чем под княжеской рукою быть наемным богом!

Дела много - денег мало, ни гроша в кармане, а еще ходи ломайся в княжьем балагане!

Сам, чай, видишь - при последнем грозовом разряде мне штанину опалило молниями сзади!

Наградных имею мало, снизили оплату, не могу себе позволить маслица к салату.

Мясо - только в праздник вижу, воду пью простую, еле-еле скрасил браком долю холостую.

Лишь уроками в бюджете дыры я латаю: я по физике студентам лекции читаю.

Коль меня бы не жалели местные молодки, мне спиртным и раз в неделю не мочить бы глотки.

Для бесплатной работенки поищи другого! А на чашку шоколаду с... я, право слово.

Князь не князь, гульба иль будни для меня едины. Нет же, нет! Не будет грому! Хватит дармовщины!"

Рот разинул полицейский, вроде карпа в сите: "Вы опомнились бы, боже! что вы говорите!

Я, как вы, простой наемник: знай свой сук, сорока! Коль узнает князь ответ ваш, будет вам морока..."

Распалясь, Перун под лавку запустил десницу и свою, в острастку гостю, вынул громовницу!

Тут, как заяц на охоте, дал служака тягу, и едва домчали ноги до дворца беднягу.

"Вам я, милостивый княже, доложу покорно, что Перуновы мне речи повторять зазорно:

грому не дал он: сулил мне, словно псу, побои; выливал на самодержца ведрами помои;

с вами чашку шоколаду пить не пожелал он, а на службу государю извините! - с... он.

Задом к вашим именинам он - простите! - сядет, а на то, что вы - владыка, он - простите! - гадит..."

Как услышал князь Владимир, что грубят открыто, стал плевать и чертыхаться, а за ним и свита.

Четверых он полицейских шлет в обитель божью: "Привести Перуна-бога к нашему подножью!"

Но вдогонку им он машет, их вернуть он хочет: "Гей! Отставимте до завтра! Нас дождем не мочит!

Все я мысли посвящаю нынче юбилею: расквитаться с грубияном завтра я успею.

А не хочет выдать грому мы просить не станем. Пушки есть, а если надо, пороху достанем!"

Шлет приказ он с адъютантом, бравым канониром: чтоб палить при каждом тосте боевым мортирам!

Ели, пили, пировали, туш не молкнул громкий, на штанах у всех министров лопались тесемки.