Варлам Шаламов - Собрание сочинений. Том 3

«Все, что сотворено
В последний день творенья,
Давно осуждено
На смертные мученья».

Но дерево-то чем
Пред Богом виновато?
Его-то ждет зачем
Жестокая расплата?

Ухватит ветерок
За рыженькие косы,
Швырнет, сбивая с ног,
Со скального откоса…

Кусты разогнутся с придушенным стоном,
Лишь клен в затянувшемся низком поклоне
Дрожит напряженней струны,
Но клена поклоны уже не нужны.

А чаща не верит, что кончились муки,
И тычутся ветра холодные руки,
Хватаясь за головы тополей,
И небо становится мела белей.

И видно, ценою каких напряжений,
Каких цирковых, безобразных движений
Держались осины, ворча до конца,
И тяжесть осин тяжелее свинца…

Свой дом родимый брошу,
Бегу, едва дыша;
По первой по пороше
Охота хороша.

Мир будет улюлюкать:
Ату его, ату…
Слюна у старой суки
Пузырится во рту.

Мир песьих, красноглазых,
Заиндевевших морд,
Где каждый до отказа
Собачьей ролью горд.

И я, прижавши уши,
Бегу, бегу, бегу,
И сердце душит душу
В блистающем снегу.

И в вое кобелином,
Гудящем за спиной,
Игрой такой старинной
Закончу путь земной.

Мои дворцы хрустальные,
Мои дороги дальние,
Лиловые снега…

Мои побаски вольные,
Мои стихи крамольные
И слезы — жемчуга.

Безлюдные, холодные
Урочища бесплодные,
Безвыходные льды,

Где людям среди лиственниц
Не поиск нужен истины,
А поиски еды,

Где мимо голых лиственниц
Молиться Богу истово
Безбожники идут.

Больные, бестолковые
С лопатами совковыми
Шеренгами встают…

Рядясь в плащи немаркие,
С немецкими овчарками
Гуляют пастухи.

Кружится заметь вьюжная,
И кажутся ненужными
Стихи…

Жизнь — от корки и до корки
Перечитанная мной.
Поневоле станешь зорким
В этой мути ледяной.

По намеку, силуэту
Узнаю друзей во мгле.
Право, в этом нет секрета
На бесхитростной земле.

Ты — витанье в небе черном,
Бормотанье по ночам.
Ты — соперничество горным
Разговорчивым ключам.

Ты — полет стрелы каленой,
Откровенной сказки дар
И внезапно заземленный
Ослепительный удар,

Чтоб в его мгновенном свете
Открывались те черты,
Что держала жизнь в секрете
Под прикрытьем темноты.

На этой горной высоте
Еще остались камни те,
Где ветер высек имена,
Где ветер выбил письмена,
Которые прочел бы Бог,
Когда б читать умел и мог.

Синеглазенький ребенок,
Позабытый на скамье,
Невзначай упал спросонок
Прямо на спину свинье.

Но свинья посторонилась,
Отодвинулась быстрей
И не очень удивилась,
Зная здешних матерей.

Но, конечно, завизжала
И на помощь позвала:
И она детей рожала,
Тоже матерью была.

Ей ребенка было жалко,
И поэтому сейчас
По свинье гуляет палка
Благодарности от нас.

Все судачат с важным видом,
И разносится окрест:
Если Бог тебя не выдаст,
То свинья тебя не съест.

О, если б я в жизни был только туристом,
Разреженный воздух горы
Вдыхал бы, считая себя альпинистом,
Участником некой игры.

Но воздух усталое сердце ломает,
Гоня из предсердий последнюю кровь.
И мир, что меня хорошо понимает,
Щетинится, злобится вновь.

И горы, и лес сговорились заочно
До смерти, до гроба меня довести.
И малое счастье, как сердце, непрочно,
И близок конец пути…

Ты душу вывернешь до дна,
До помраченья света.
И сдачу даст тебе луна
Латунною монетой.

Увы, не каждому рабу,
Не дожидаясь гроба,
Дано испытывать судьбу —
А мы такие оба.

И мне, конечно, не найти
Пургой завеянные тропы,
Пургой закопанные трупы,
Потерянные пути…

Верьте, смерть не так жестока
От руки пурги.
Остановка кровотока —
Это пустяки…