Генрих Гейне: Германия

Мое суеверное сердце твердит:

"О, солнце, гневное пламя!"

ГЛАВА XV

Тончайшей пылью сеется дождь,

Острей ледяных иголок.

Лошадки печально машут хвостом.

В поту и в грязи до челок.

Рожок почтальона протяжно трубит.

В мозгу звучит поминутно:

"Три всадника рысью летят из ворот".

На сердце стало так смутно...

Меня клонило ко сну. Я заснул.

И мне приснилось не в пору,

Что к Ротбарту в гости я приглашен

В его чудесную гору.

Но вовсе не каменный был он на вид,

С лицом вроде каменной маски,

И вовсе не каменно-величав,

Как мы представляем по сказке.

Он стал со мной дружелюбно болтать,

Забыв, что ему я не пара,

И демонстрировал вещи свои

С ухватками антиквара.

Он в зале оружия мне объяснил

Употребленье палиц,

Отер мечи, их остроту

Попробовал на палец.

Потом, отыскав павлиний хвост,

Смахнул им пыль, что лежала

На панцире, на шишаке,

На уголке забрала.

И, знамя почистив, отметил вслух

С сознаньем важности дела,

Что в древке не завелся червь

И шелка моль не проела.

Когда же мы в то помещенье пришли,

Где воины спят на соломе,

Я в голосе старика услыхал

Заботу о людях и доме.

"Тут шепотом говори,--он сказал,-

А то проснутся ребята,

Как раз прошло столетье опять,

И нынче им следует плата".

И кайзер тихо прошел по рядам,

И каждому солдату

Он осторожно, боясь разбудить,

Засунул в карман по дукату.

Потом тихонько шепнул, смеясь

Моему удивленному взгляду:

"По дукату за каждую сотню лет

Я положил им награду".

В том зале, где кони его вдоль стен

Стоят недвижным рядом,

Старик взволнованно руки потер

С особенно радостным взглядом.

Он их немедля стал считать,

Похлопывая по ребрам,

Считал, считал и губами вдруг

Задвигал с видом недобрым.

"Опять не хватает, -- промолвил он,

С досады чуть не плача,-

Людей и оружья довольно у нас,

А вот в конях -- недостача.

Барышников я уже разослал

По свету, чтоб везде нам

Они покупали лучших коней,

По самым высоким ценам.

Составим полный комплект -- и в бой!

Ударим так, чтоб с налета

Освободить мой немецкий народ,

Спасти отчизну от гнета".

Так молвил кайзер. И я закричал:

"За дело, старый рубака!

Не хватит коней ---найдутся ослы,

Когда заварится драка".

И Ротбарт отвечал, смеясь:

"Но дело еще не поспело.

Не за день был построен Рим,

Что не разбили, то цело.

Кто нынче не явится -- завтра придет,

Не поздно то, что рано,

И в Римской империи говорят:

"Chi va piano, va sano"1.

------------------

1 Итальянская пословица, соответствующая русской: "Тише

едешь, дальше будешь".

ГЛАВА XVI

Внезапный толчок пробудил меня,

Но, вновь, охвачен дремой,

Я к кайзеру Ротбарту был унесен

В Кифгайзер, давно знакомый.

Опять, беседуя, мы шли

Сквозь гулкие анфилады.

Старик расспрашивал меня,

Разузнавал мои взгляды.

Уж много лет он не имел

Вестей из мира людского,

Почти со времен Семилетней войны

Не слышал живого слова.

Он спрашивал: как Моисей Мендельсон?

И Каршии? Не без интереса

Спросил, как живет госпожа Дюбарри,

Блистательная метресса.

"О кайзер, -- вскричал я,--как ты отстал!

Давно погребли Моисея.

И его Ревекка, и сын Авраам

В могилах покоятся, тлея.

Вот Феликс, Авраама и Лии сынок,

Тот жив, это парень проворный

Крестился и, знаешь, пошел далеко:

Он капельмейстер придворный!

И старая Картин давно умерла,

И дочь ее Кленке в могиле.

Гельмина Чези, внучка ее,

Жива, как мне говорили.

Дюбарри -- та каталась, как в масле сыр,

Пока обожатель был в чине -

Людовик Пятнадцатый, а умерла

Старухой на гильотине.

Людовик Пятнадцатый с миром почил,

Как следует властелину.

Шестнадцатый с Антуанеттой своей

Попал на гильотину.

Королева хранила тон до конца,

Держалась как на картине.

А Дюбарри начала рыдать,

Едва подошла к гильотине".

Внезапно кайзер как вкопанный стал

И спросил с перепуганной миной:

"Мой друг, объясни ради всех святых,

Что делают гильотиной?"

"А это,--ответил я,--способ нашли

Возможно проще и чище

Различного званья ненужных людей

Переселять на кладбище.

Работа простая, но надо владеть

Одной интересной машиной.

Ее изобрел господин Гильотен -

Зовут ее гильотиной.

Ты будешь пристегнут к большой доске,

Задвинут между брусками.

Вверху треугольный топорик висит,

Подвязанный шнурками.