Владимир Васильев: Стихотворения

Не было в ней лжи -

В ней то, что я смог…

2000 г.

Трава у костра

Пожелтела от пламени,

Трава у костра

Тоже стала костром.

И черным пятном

Расползались опалины,

И пепел кружился

Над углями строк.

Мечты наши были

Наивны, но искренни,

И нимбы светились

Вокруг головы.

Мгновенья взлетали

Горячими искрами,

И годы дымились

Стеблями травы.

Мы стали прожженными,

Мудрыми, старыми,

Покрылась золою и пеплом

Душа.

Другие ребята

В обнимку с гитарами

Глазеют в зеленый костер,

Не дыша.

И снова трава

Неизвестностью светится.

Трава у костра -

Зеленой мечтой…

Рюкзак и палатка,

Где шар земной вертится,

И бредят Икары

Далекой звездой…

1996 г.

Когда средь скал суровой прозы

Искал я смысла бытия,

Как прежде, звезды бились оземь,

Тепла и света не тая.

Рабы земного притяженья

Они, как спелые плоды…

Покой дарует смысл движенью,

Дороге – четкие следы.

Моей тропы незримый росчерк

Среди барханов бытия

Похож на строчку многоточий…

И в каждой точке – жизнь моя.

Не жизнь! – Лишь звездные мгновенья

Среди зияющих пустот,

Куда уходят поколенья,

Воздевши флаг, разинув рот…

Жизнь – эти росчерки на небе,

Перст, указующий в песок…

Уйдем в песок… Родится стебель…

Пройдут века – наступит срок…

1992 г.

Как мало мгновений у Вечной Любви!..

Наверно, в масштабах у нас нестыковка:

Нам – жизнь… Ей – всего лишь мгновение ока,

Она – вся планета, мы – "листья травы".

Ее – среди звезд лучезарен полет.

Нас – ливнями хлещет и треплет ветрами.

Но к чистому небу мы тянемся сами:

К листочку – листок, к стебельку – стебелек.

Нам Вечной Любви не достичь, не постичь,

Но в засуху вместе и в лютую стужу

Всегда мы друг дружке опорою служим

И слышим сквозь грохот Великую Тишь,

Где любишь, надеешься, веришь, грустишь,

Где больше никто нам на свете не нужен…

1994 г.

Мой друг, философ и поэт,

Как ты премудр в своей боязни,

Творя трагический куплет,

Спустя лет сто с момента казни.

Как ты возвышенно ленив,

Как ты презрителен во знаньи

Бесперспективности возни

С креста бормочущих воззванья.

Дай бог тебе премного сил

Для сочиненья оправданья…

Но что ты бросишь на весы

В последний миг существованья?

1989 г.

Когда б я был Махтумкули, то б написал газель

О том, как строен кипарис и трепетна газель.

Когда бы я Петраркой был, то б сотворил сонет

О том, что в мире есть Любовь, но счастья в мире нет.

Но я в поэзии дервиш – бродяга, стало быть,

И сочиняю этот стиш, как продолжаю жить.

Конечно, строен кипарис, но он же и колюч!..

А стан девичий строен, как луч солнца из-за туч.

Конечно, трепетна газель, но в ней трепещет страх,

Но, как огонь, трепещет страсть на девичьих устах.

Конечно, может ураган ночь перепутать с днем,

Улыбка девичья в момент поставит мир вверх дном.

Конечно, может и Луна мечтать тебя затмить…

Но что с того?.. Тому не стать, чего не может быть.

Да будет счастья добрый свет гореть в твоих глазах,

Поскольку в свой счастливый день тебя творил Аллах!

И да придет на твой порог счастливая звезда!

И да покажется смешной ушедшая беда…

Да будет сладок дней твоих живительный ручей!

И да спокойны – светлый сон и явь твоих ночей…

Когда бы Навои я был!.. Когда б я был Хайям!..

Что ж, строки их доступны всем… Но лишь тебе – мой ямб!

1991 г.

Наука да проза, заботы о хлебе…

Стихи недосуг ни писать, ни читать.

Как митрополит, отслуживший молебен,

Стою пред пречистой иконой листа.

Посмею ль коснуться сует суетою?..

Ужель за душою одна суета?..

Тогда и к листу прикасаться не стоит.

Да будет пречистой его пустота,

Пока не пробьются из белого плена

Извечно пылавшие в нем письмена.

Да будет сияние строчек нетленно,

Когда со скрижалей сотрут имена…

1994 г.

Онемел я, когда загласили

Разрешенную ересь вокруг.

С дозволения петь я бессилен -

Не родится дозволенный звук.

Плод запретный манит, обещая

Первородный и сладостный грех…

Не хочу по регламенту рая,

Не участвую в общей игре.

Выдаю философскую прозу

Из заброшенных штолен души,