Владислав Ходасевич - Стихотворения

Будут ли ясно сиять, небеса
Иль вихорь подымется дикий —
В среду, как только четыре часа
Пробьет на святом Доминике, —

Бодро вступлю я в подъезд «Родника»,
Две пули запрятавши в дуле;
Мимо Коварского, в дверь Вишняка
Войду — и усядусь на стуле.

Если обещанных франков пятьсот
Тотчас из стола он не вынет,
Первая пуля — злодею в живот,
Меня же вторая не минет.

Париж обитая, низок был бы я, кабы
В послании к другу не знал числить силлабы.

Учтивости добрый сим давая пример,
Ответствую тебе я на здешний манер:

Зван я в пяток к сестрице откушати каши,
Но зов твой, Бахраше, сестриной каши краше.

И се, бабу мою взяв, одев и умыв,
С него купно явлюсь, друже, на твой призыв.

«Алек, чтобы в стройном темпе
Мог воспеть я образ твой,
Непременно принеси мне
Ты названье мази той,
От которой то, что ноготь
Человеческий неймет,
Волчий клык и орлий коготь
С эпидермы не сдерет,
То, чего Психея трогать
Белым пальцем не рискнет,
Словом — деготь, деготь, деготь
Наконец со лба сойдет, —
Ибо длится проволочка,
Жизнь не жизнь, в душе мертво,
Весь я стал как меду бочка
С ложкой дегтя твоего».

Хвостова внук, о друг мой дорогой,
Как муха на рогах, поэзию ты пашешь:
Ты в вечности уже стоишь одной ногой, —
Тремя другими — в воздухе ты машешь.

Я с Музою не игрывал уж год,
С колодою рука дружней, чем с лирой,
Но для тебя — куда ни шло! Идет:
Тринадцать строк без козырей! Контрируй!
В атаку! В пики! Ну-ка, погляди:
Пять взяток есть, осталось только восемь,
Уж только семь! С отвагою в груди
Трефового туза на бубну сносим.
Он нам не нужен. Счастья символ сей
Некстати нам. А впрочем — что таиться?
Порою сердце хочет вновь забиться…
А потому — отходим всех червей,
Пока не стали сами — снедь червей.

Un vrai Viandox stimule et réconforte…
Какие звуки! Да! Так вот зачем
На север шла латинская когорта
И в галльском стане реял надо всем,
Верцингеторикс, твой крылатый шлем!
Un vrai Viandox stimule et réconforte.

Un vrai Viandox stimule et réconforte!
Все истины вместились в сей одной.
Когдя, кипя в чугунном чане черта,
Я из себя пущу бульон мясной,
Черт будет ей оправдан предо мной:
Un vrai Viandox stimule et réconforte.

Un vrai Viandox stimule et réconforte.
Он всё дает: здоровый цвет лица,
И прыть в стихах, и прыть иного сорта.
Лелея в Мише мужа и певца,
Вари Viandox, Раиса, без конца.
Un vrai Viandox stimule et réconforte.

На пуп откупщика усевшись горделиво,
Блоха сказала горлинке: «Гляди:
Могу скакнуть отсюдова красиво
До самыя груди».
Но горлинка в ответ: «Сие твое есть дело».
И — в облака взлетела.

Так Гений смертного в талантах превосходит,
Но сам о том речей отнюдь не водит.

О други! Два часа подряд
Склоняю слово: Бенсерад —
И огорчаюсь. Я не рад
Тому, что я не Бенсерад.

Подумайте! У Бенсерада
Был дом — конечно, не громада,
Но дом, и верно — не без сада.
В хозяйстве было всё, что надо.
И потому, когда прохлада
С небес лилась на стогны града, —
Тотчас же звучная рулада
Со струн срывалась Бенсерада.

Мечты летели к Бенсераду,
И рифмовал он без надсаду,
Легко, приятно. Три дня кряду —
И, кончив вовремя тираду,
Скакал в Версаль, как раз к параду,
И сам король за то в награду
Сиял как солнце — Бенсераду.

Как хорошо быть Бенсерадом!
Не одурманен славы чадом,
Пусть не был он родным ей чадом, —
А всё ж потомство с гордым взглядом
К нему два века ходит на дом
И в лавках продает номадам
Открытки с честным Бенсерадом.

Закончим же о Бенсераде:
Когда теней в безмолвном стаде,
В глухой тоске, в сердечном гладе,
Пойду бродить — в своей тетради
Кто обо мне хоть шутки ради
Черкнет, как я — о Бенсераде?

Амур в слезах поэту раз предстал
И так ему сказал:
«Мой горестен удел: чуть сердца два взогрею —
Уж уступаю место Гименею!»