Ты сказала очень робко:
«Я б хотела, чтобы кнопкой
или маленькой плутовкой
кто-нибудь назвал меня.
Что с того, что ростом вышла,
стала длинною, как дышло?
Даже серенькою мышкой!
Мышка все же не свинья…»
Мой гусарик-кареглазик!
Мой цветочек! Мой алмазик!
Мой котенок! Мой экстазик
(но такой, что хоть кричи)!
Ты любимая малышка,
а не серенькая мышка,
ты малышка-коротышка,
обезьянка Чи-Чи-Чи.
Если вспомнить в час печали…
Если вспомнить в час печали:
В Запорожье на причале
Есть две буквы: Л + Л,
Загорятся в сердце свечи,
Станет чище, станет легче,
Словно ангел пролетел.
Пусть ничего уже не будет…
Пусть ничего уже не будет —
того, что было, не убудет.
Воспоминанье материально,
оно как горная гряда.
Вершины Нежности и Ласки
стоят, как две волшебных сказки,—
мы там, над бездной, без опаски
с тобой обнялись навсегда.
Свободны Вы, и это Ваше право…
Свободны Вы, и это Ваше право —
Себе избрать другую колею.
А я иллюзий сладкую отраву
Уже не пью. Теперь уже не пью.
Любовь не выживает без надежды,
Считал Поэт, и повторю за ним:
Я Вас любил так искренно, так нежно,
Как дай Вам Бог любимой быть другим.
1994
Мы познакомились летом 96-го в Интернете (тогда это было еще в диковинку). Завязалась переписка. Письма Иветы были на редкость очаровательны, и я сочинил ей маленькое стихотворение:
Бригантина белая Ивета
(нет уже подобных на Руси!)
выплывает в море Интернета
сквозь пролив Большой UUPC. [1] Примечание: UUPC — имя почтовой директории, которая служила для получения и отправки электронных писем.
То ли на открытие америк,
то ли в край, где теплая роса…
Бригантине нужен дальний берег —
а зачем иначе паруса?
Неожиданно для меня Ивета ответила, что хочет приехать из Питера в Киев: «А ЗАЧЕМ ИНАЧЕ ПАРУСА?»
Я спросил:
— Тебе 29, а сколько мне, ты знаешь?
— У тебя три возраста, — ответила она, — паспортный, интеллектуальный и эмоциональный. По последнему ты вообще мальчишка.
— Но мы же друг друга не видели — вдруг не понравимся внешне?
— Не страшно. Посидим рядышком полчасика и привыкнем…
Это было, наверное, самое волнующее ожидание поезда в моей жизни.
Хотелось, чтобы мою Бригантину вез паровоз под белыми, как пар, парусами.
Я ходил с цветами по перрону, сердце стучало, а в голове вертелись, как колеса, ключевые слова: «пар», «пара», «паровать» (по-украински — соединять в пары). И к моменту, когда вокзальная дикторша нудным голосом объявила: «Поезд Санкт-Петербург-Киев прибывает на пятый путь», — сочинилось вот такое, радостно-торжественное:
Паруса и пар паруют пары…
Паруса и пар паруют пары,
ну а если есть компьютер старый
да еще туристская гитара,
то свиданью быть наверняка.
Надо выпить за попутный ветер,
за знакомство наше в Интернете
и за то, что лучшее на свете
приплывает к нам издалека.
Пушки, салютуйте Бригантине!
Неподвластна тине и рутине
в южный край из града строгих линий
вырвалась, свободна и легка!
Пьем, Ивета, за попутный ветер,
за знакомство наше в Интернете
и за то, что лучшее на свете
приплывает к нам издалека.
Далеко не шедевр, но это не важно. Оцени настроение и порадуйся за нас с Иветой. Мы с ней до сих пор друзья.
1996 — …
II. ПЕСНИ У КОСТРА
1966–1970
За окном провода, провода,
за стеной — проводник, проводник.
Проводи меня, поезд, туда,
где разлегся на солнце ледник!
Проводи в неистоптанный край,
где лавины, как пушки, гремят,
но, смотри, через месяц узнай
в бородатом бродяге меня.
Ты пыхтишь: «Чудаки, чудаки!
Чудаками набитый вагон!
Нелегки, нелегки рюкзаки
и суров альпинистский закон».
Ты гудишь: «Не пойму, не пойму!
Вы и так недоспали ночей,
так к чему, так к чему, так к чему?
Так зачем, так зачем, так зачем?»
Эх, ты, длинный, тебе невдомек,
что бежим от простого пути.
Ну, скажи, ты хотел хоть разок
с магистральной дороги сойти?
Эх, ты, скорый, тебе не понять
пассажиров своих никогда,—
мы идем, чтоб потом не пенять
на прожитые тихо года.
Читать дальше