Ованес Туманян: Давид Сасунский

«Помилуй нас!

Хоть всё бери! Веди в полон

Цветущих дев, сасунских жен,

Бери казну, и кровь, и пот, -

Но бедный пощади народ!

Не истребляй, смири грозу.

Бог – наверху, а ты – внизу».

И вереницей вывел он

Цветущих дев, сасунских жен.

Закончил Козбади отбор,

В сарай загнал их, на запор.

Сорок дев сумел невинных добыть,

Сорок низких жен – жернова крутить,

Сорок рослых жен – верблюдов грузить,

Мелику-царю – служанками быть.

Увез казны немало груд.

Объяла скорбь армянский люд.

Эй, где ты, Давид, защитник армян?

Хоть из камня выдь – явись на майдан!..

Как встала в горах вновь обитель та,

Спустился Давид с горы Марута.

Он ржавый себе полольник нашел,

Пошел, в огород старухин зашел.

Старуха к нему, и кричит-клянет:

«Не репу жевать тебе, сумасброд,

А огонь бы есть, заразу бы есть!

На свете ужель одна я есть?

Все просо мое ты сравнял с землей,

Я репой одной буду жить зимой, -

Ты и репу рвать?

Где ж еды мне брать?

Ты возьми свой лук, коли ты храбрец,

Овладей страной, где княжил отец,

Ты возьми добро отца своего,

Без владельца ты оставил его.

Царь Мсыра за ним уж прислал – смекни!»

«За что ж на меня ты кричишь, нани?

Не пойму, о чем говоришь сейчас.

Что мсырский халиф увозит от нас?»

«Что мсырский халиф увозит от нас!

Да мсырский халиф лишит тебя глаз!

Где ум твой, Давид! Он отправил рать,

Чтоб город Сасун громить, обирать.

Бади с Козбади,

Сюди с Чархади

Ограбить пришли наш Сасун родной:

Сорок взять тюков казны золотой,

Сорок дев-невест прекрасных добыть,

Сорок низких жен – жернова крутить,

Сорок рослых жен – верблюдов грузить,

Мелику-царю – служанками быть».

«Чего же меня ты клянешь, нани?

Покажи, чего там хотят они?»

«Чего? – Помереть бы тебе, юнец!..

Таков ли ты сын, каков был отец?

За репой пришел – набиваешь рот,

Козбади ж ведет вашим деньгам счет,

Он девиц набрал, весь сарай набил».

Тут ушел Давид, о репе забыл.

Глядит: Козбади у дяди в дому,

Сам мерит казну, – не дает никому.

Сюди с Чархади – те держат мешки.

Поодаль Оган, понур от тоски,

Стал, руки скрестив, нахмурена бровь

Давиду в глаза тут хлынула кровь.

«Ты встань, Козбади, да стань к стороне,

Отцову казну дай ты мерить мне!»

Козбади сказал: «Оган, перестань!

Даешь – так давай за семь лет мне дань,

А не то уйду, клянусь бородой,

Мелику скажу – нагрянет войной.

Он весь ваш Сасун вконец разнесет,

Пропахать велит, чтоб стал огород».

«Вон, мсырские псы! Не случалось, знать,

Сасунских вам удальцов встречать!

Иль мертвыми нас тенями сочли,

Чтоб требовать дань с сасунской земли?»

Осерчал Давид, он мерку схватил,

Он меркою лоб Козбади разбил.

И стену пробил осколком Давид, -

И осколок тот до сих пор летит.

Побросав мешки золотой казны,

Бежали из гор армянской страны

Бади с Козбади,

Сюди с Чархади…

«Ой, дядюшка, ой! Никак не пойму!

Ведь денег мы тут накопили тьму, -

Ты ж сделал меня в Сасуне слугой,

Поставил меня у двери чужой».

Отвечал Оган: «Эх ты, сумасброд!

Сколько лет я блюл меликов доход,

Чтоб сладко глядеть изволил на нас.

Ты не дал… Теперь нагрянет как раз.

Он камни и те снесет, как поток…

А сразиться с ним кто бы выйти мог?»

«Ты, дядя, постой, сам выйду я в бой,

Отвечу ему, – ты, дядя, постой…»

Ворота в сарай он с размаху пнул,

Всем девушкам он свободу вернул. -

На волю!.. и пусть молва говорит:

«Мы солнца тебе желаем, Давид!»

Избитые, в крови,отсель

До мсырских добрались земель

Бади с Козбади

Сюди с Чархади.

Их видят женщины вдали,

На крыши женщины взошли,

Шумят, поют, в ладоши бьют:

«Идут, идут! Ведут, ведут!

Наш Козбади ходил в поход,

Жен сорок сороков ведет,

Коров ведет нам красных – впрок,

Нам будет масло и творог,

Подъехали – иной уж толк,

Вдруг голос радости примолк,

И – ну кричать,

Ну – величать:

«Эй, Козбади! А хвастал тож!

Чего ж едва идешь-бредешь?

Видать, идешь издалека?

Твоя рассечена башка!

А сам сулил – в Сасун пойду,

Жен сорок сороков сведу,

Казны я сорок нош сберу,

Страну армян я в прах сотру!

Ушел в Сасун, как лютый волк,

Пришел, как пес, – зубами щелк!»

На Козбади нахлынул гнев.

«Молчать! – вскричал, рассвирепев, -

Видали мы мужей, отцов,

А не сасунских удальцов!

То племя – горное оно