Фридрих Шиллер - Коварство и любовь. Перчатка

Фердинанд (в сильном смущении, стараясь вырваться из ее объятий). Нет, клянусь всемогущим Богом – мне не выдержать этого! Миледи, я должен… небо и земля требуют этого от меня, я должен вам признаться, миледи!..

Леди (убегая от него). Не теперь, не теперь – умоляю вас всем, что для вас свято! В эту минуту сердце мое и без того окровавлено тысячью ударов. Будь это решение на жизнь и смерть – я не могу, я не хочу его слышать.

Фердинанд. Нет-нет, миледи, вы должны выслушать. Мое признание уменьшит в ваших глазах мою вину и будет теплым ходатайством за прошедшее. Я обманулся в вас, миледи; я ожидал, я желал найти вас достойной моего презрения. Я пришел сюда с твердым решением оскорбить вас и заслужить вашу ненависть. Если бы предположение мое удалось, это было бы счастье для нас обоих. (После некоторого молчания, тише и застенчивее.) Я люблю, миледи, – люблю простую девушку, Луизу Миллер, дочь одного музыканта.

Леди бледнеет и отворачивается от него.

(Он продолжает с большим одушевлением.) Я знаю, чт ó меня ждет; но если бы благоразумие и заставило умолкнуть страсть, тем громче заговорил бы долг. Я – виноват. Я первый нарушил золотой мир ее невинности, баюкал ее сердце дерзкими надеждами и коварно вовлек в пекло бурной страсти. Вы напомните мне мое состояние, мое рождение, правила моего отца – но я люблю! Моя надежда тем смелее, чем глубже разлад между природой и приличиями. Мое решение и предрассудок! Посмотрим, что победит – предубеждение или человечность!

Леди между тем удалилась в глубину комнаты и закрыла лицо руками.

(Он подходит к ней.) Вы хотели мне что-то сказать, миледи?

Леди (тоном глубочайшей скорби). Ничего, господин фон Вальтер. Ничего. Разве то, что вы губите и себя, и меня, и еще третью.

Фердинанд. И еще третью?

Леди. Мы не можем быть счастливы друг с другом; но мы должны пасть жертвой поспешности вашего отца. Никогда не владеть сердцем человека, который лишь поневоле отдал мне свою руку.

Фердинанд. Поневоле, миледи? отдал поневоле? но все-таки отдал? И вы можете требовать руки без сердца? Вы можете отнимать у бедной девушки человека, в котором для этой девушки заключен весь мир? Отнимать эту девушку у человека, весь мир которого заключен в ней? Вы, миледи, – за минуту перед тем достойная удивления британка, – вы готовы на это?

Леди. Я должна. (Серьезно и выразительно.) Страсть моя, Вальтер, уступает моей нежности к вам. Честь моя не может сделать такой уступки. Все герцогство говорит о нашем браке. На меня направлены все глаза, все стрелы насмешки. Ничем не смыть моего позора, если подданный герцога отвергнет меня. Боритесь со своим отцом. Защищайтесь, насколько у вас есть силы. Я взорву все мины. (Быстро уходит.)

Майор остается в оцепенении. Пауза. Потом он быстро убегает в главную дверь.

Комната музыканта. Входят Миллер, госпожа Миллер и Луиза.

Миллер (поспешно входя в комнату). Я наперед сказал.

Луиза (кидается к нему в испуге). Что такое, батюшка? Что такое?

Миллер (бегая взад и впе ред, как помешанный). Мой парадный кафтан сюда – живо! Я должен предупредить его… и белую манишку! Мне это тотчас же пришло в голов у.

Луиза. Ради Бога! что такое?

Жена. Да что случилось? Что такое?

Миллер (бросает ей свой парик). Скорей к парикмахеру! Что случилось? (Подбегает к зеркалу.) И борода опять уже, как щетка. Что случилось? что еще случится, чертова кукла? Все пошло вверх дном! Уже не сносить тебе головы.

Жена. Вот он всегда так! уж сейчас все и на меня.

Миллер. На тебя? Да, проклятая трещотка! А на кого же? Давеча тоже со своим дьявольским бароном… Не сказал я тогда же? Вурм все выболтал.

Жена. Ты-то почем знаешь?

Миллер. Я почем знаю? Поди-ка! там у дверей торчит посланный от министра.

Луиза. Я погибла!

Миллер. Уж и ты-то со своими сладкими глазками! (Злобно смеется.) Уж это так: у кого черт снесет в хозяйстве яичко, у того славная дочка родится. Теперь дело ясно.

Жена. Да почем ты знаешь, что о Луизе дело? Может, тебя рекомендовали герцогу, может, он тебя в оркестр хочет?

Миллер (хватает свою палку). Чтобы тебя громом разразило! В оркестр! да, в такой оркестр, где ты, сводня, будешь дискантом выть, а моя синяя задница будет контрабасом. (Бросается в кресло.) Боже милостивый!

Луиза (садится бледная, как смерть). Матушка, батюшка, почему это мне вдруг страшно стало?

Миллер (вскакивает опять со стула). Только бы мне попалась в лапы эта чернильная душа! Только бы он мне попался! На этом ли свете, или в будущем – уж выколочу я ему и тело и душу! Все десять заповедей, все семь прошений из «Отче наш» и все Книги Моисеевы и всех пророков выпишу ему на шкуре так, что синяки не заживут до самого светопреставления!