Джордж Байрон: Стихотворения (1809-1816)

Когда любовь и жизнь так новы,
В те дни залог мне дан тобой:
Печали краской рок суровый
Мрачит его передо мной.
Навек той сердце охладело,
Кем было все оживлено;
Мое без смерти онемело,
Но чувства мук не лишено.

Залог любви, печали вечной,
Прижмись, прижмись к груди моей;
Будь стражем верности сердечной,
Иль сердце грустное убей!
В тоске не гаснет жар мятежный,
Горит за сенью гробовой,
И к мертвой пламень безнадежный
Святее, чем любовь к живой.

Лорд Эльдон, прекрасно! Лорд Райдер, чудесно!
Британия с вами как раз процветет.
Врачуйте ее, управляя совместно,
Заранее зная: лекарство убьет!
Ткачи, негодяи, готовят восстанье,
О помощи просят. Пред каждым крыльцом
Повесить у фабрик их всех в назиданье!
Ошибку исправить — и дело с концом,

В нужде, негодяи, сидят без полушки.
И пес, голодая, на кражу пойдет.
Их вздернув за то, что сломали катушки,
Правительство деньги и хлеб сбережет,
Ребенка скорее создать, чем машину,
Чулки — драгоценнее жизни людской
И виселиц ряд оживляет картину,
Свободы расцвет знаменуя собой

Идут волонтеры, идут гренадеры,
В походе полки… Против гнева ткачей
Полицией все принимаются меры,
Двумя мировыми, толпой палачей.
Из лордов не всякий отстаивал пули;
О судьях взывали. Потраченный труд!
Согласья они не нашли в Ливерпуле…
Ткачам осуждение вынес не суд,

Не странно ль, что, если является в гости
К нам голод и слышится вопль бедняка.
За ломку машины ломаются кости
И ценятся жизни дешевле чулка?
А если так было, то многие спросят;
Сперва не безумцам ли шею свернуть,
Которые людям, что помощи просят,
Лишь петлю на шее спешат затянуть?

Плачь, дочь несчастных королей,
Бог покарал твою страну!
И если бы слезой своей
Могла ты смыть отца вину!
Плачь! Добродетельной мольбе
Внимает страждущий народ —
За каждую слезу тебе
Он утешенье воздает!

В ночь скорбную узнали мы со страхом,
Что драмы храм пожаром истреблен;
В единый час он пеплом стал и прахом,
Пал храм Шекспира, свергнут Аполлон.

Вы, кто стоял пред грозною картиной,
Которая своею красотой
Как будто издевалась над руиной, —
Вы видели сквозь красный дым густой,
Как высилась горящая громада
Меж пламени, весь мрак с небес гоня,
Как дивный столп Израилева стада;
Вы видели, как этот столп огня
Играл своим кровавым отраженьем
В волнах дрожащих Темзы, а вокруг
Толпились в страхе тысячи, с волненьем
Дрожа за кров свой, если пламя вдруг
Взвивалось вверх и небеса пылали
От этих молний, как от грозовых,
Пока пожар свирепый не затих,
Пока зола и пепел не застлали
То место, где храм Муз был, и одна
Лишь от него осталася стена!

Скажите же об этом храме новом,
Сменившем тот великолепный храм,
Красою бывший нашим островам:
Найдет ли вновь Шекспир под этим кровом
Весь свой почет, как прежде, много раз,
Достойный вместе и его, и вас?

Да будет так! В том имени есть чары,
Чья власть сильней, чем время и пожары!
Они велят, чтоб сцена ожила:
Да будет Драма, где она была!
И зданье это, пышно и громадно,
Здесь вознеслось. Скажите ж: как отрадно!

О, пусть храм новый славою своей
Напомнит нам всю славу прежних дней!
Пусть будем мы гордиться именами,
Еще славней, чем были в прежнем храме!
Здесь наша Сиддонс дивною игрой

Сердца людей, волнуя, потрясала;
Здесь Гаррик, Дрюри наш герой,
Пожал, как Росций при восторгах зала,
Последние из лавров: здесь он вас
Благодарил в слезах в последний раз.
Но дайте же венцы и новым силам,
Не отдавайте их одним могилам,
Где лишь бесплодно вянут их цветы!
Их требует, как требовал и прежде,
Наш Дрюри: дайте ж вновь расцвесть надежде,
Ожить служенью Муз и красоты!
Венец Менандру новому вручите,
Не мертвецов одних лишь праздно чтите!

Прекрасен был дней славных ореол,
Оставивший нам гордые преданья,
Когда еще наш Гаррик не ушел
И Бринсли нам дарил свои созданья!
Мы, новые, гордимся славой их, —
Те так же предков славили своих;
И, если Память вызвала пред нами
Как Банко, тени царственные в ряд,
И в зеркало мы смотрим с именами
Бессмертными, какие в нем царят, —
Помедлите ж с упреком младшим братьям,
Подумайте, как трудно подражать им!