Уильям Блейк: Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы

Запятнанная кровью винограда,
Отягощенная плодами Осень,
Мой кров укромный не минуй, настрой
Свой голос в лад моей свирели свежей,
Чтоб года лучшим дочерям плясать!
Спой песню о цветах, плодах и злаках.

«Тугой бутон раскрыл светилу полдня
Свои красы; по всем прожилкам с дрожью
Текла любовь! Цветы венков свисали
Над лбом рассвета и зари вечерней
Стыдливыми щеками. Разразилось
Под перистыми облаками Лето.

Воздушных духов кормит сладкий запах
Плодов; снует на легких крыльях радость
По саду, заливаясь меж ветвей».
Так пела Осень у меня в гостях,
Но молча за угрюмые холмы
Ушла, златую ношу сбросив с плеч.

Зима, замкни алмазные врата!
На Севере уходит в глубь земли
Твой мрачный кров. Не сотрясай его,
Не гни подпор железной колесницей.

Не слышит! Над зияющею бездной
Несется тяжело, свой грозный скипетр
Воздев и стаю бурь спустив с цепи.
Окованы они ребристой сталью.

Но чу! Страшилище шагает — кожа
Да кости, — а под ним утесы стонут.
Вот-вот разденет землю, чтоб морозом
Дыханье жизни хрупкой умертвить.

Оно садится на скалу. Злосчастный,
Со штормом бьется мореход, пока
Улыбка небо озарит и рухнет
Чудовище в провалы Геклы с воем.

В клоках небосклон,
Студеный и лютый.
Коснись меня, Сон,
Печали распутай!
Но щурится заря,
Восток животворя.
Щебетание утренних птах
Занялось в небесах.

И в полог угрюмый,
В шатер небоската
Летят мои думы,
Печалью чреваты,
Смущая ночи слух
И взоры солнцу застя,
И вселяют безумную ярость
В бушеванье ненастья.

Как морок, плыву
И в туче рыдаю.
Я ночью живу —
Наутро истаю.
К востоку спиной повернусь,
Приманкой его не прельщусь,
Ибо свет обжигает мой мозг,
Как расплавленный воск.

На склонах Иды [1] Ида — гора на Крите, место рождения Зевса; по другим мифам, эта гора находится рядом с Троей и на ней произошел суд Париса. затененных,
В чертогах, что Восток воздвиг, —
В покоях, солнцем напоенных,
Где песнопений смолк язык,

Вы обретаетесь, богини,
Иль в небесах, среди миров?
Иль в тех слоях, где воздух синий
Рождает музыку ветров?

Или под лоном вод зеркальных
Вы, девять богоравных дев, [2] Девять муз античной мифологии.
Средь рощ коралла, скал хрустальных
Сошлись, поэзию презрев?

Как вы могли забыть о чудной
Любви к певцам ушедших лет?
Ослабли струны, звуки скудны,
Нот мало, искренности нет!

На девах снежные меха
И лал под носом пастуха —
Вот вестники зимы студеной.
Где ты, очаг мой раскаленный?
Все, что горит, в очаг вали —
А напоследок дуб спили!..

Скамьи образовали круг;
Расселись гости — с дружкой друг;

Вкатили в дом бочонок с элем…
Красавицы уже под хмелем,
И Долли Роджера язвит,
Но Роджер сам не лыком шит:
Скамью он вышиб из-под Долли,
И Долли, застонав от боли,
На Дика, встав с земли, глядит,
Но ведь и Дик не лыком шит…

Тут скамьи в угол сгромоздили
И в жмурки поиграть решили.
— Пусть водит Вилл! Конечно, да!
Эй, Дженни, дай платок сюда.

Игра — серьезное занятье.
Мег Сэма к Виллу шлет в объятья.
Расставил руки Вилл, но Сэм
Подсел — как нет его совсем!
— Эй! Недотепа Вилл! Но Китти
Попалась и кричит: «Пустите!»

Вилл от платка освобожден,
Уж не актер, а зритель он.

Ну, Китти! Вот он, Роджер, вот же!
Лови его, не то уйдет же!
Платок у Китти Роджер хвать
И повязал, что все видать.
Все видя, Сэма он хватает,
Но Сэм, озлясь, врага толкает,
Бежит, спасаясь, наутек
И Пегготи сбивает с ног.

Ах, сильно как она убилась!
Все из-за Роджера случилось,
Что подсмотрел из-под платка!
Расправа будет коротка.

За плутовское прегрешенье
Поклоны бей во осужденье.
Поклоны отбивает он,
А Китти говорит канон,
Платок на нем скрепляя сзади.
Но Дик меж тем сидит в засаде.
Пусть он споткнется об меня!
Он зверь, я буду западня.