Гянджеви Низами: Лейли и Меджнун

С достоинством и выдержкою льва
Я слушал поносящие слова.

Я знал, что ярость лучше затаить
И лучше о врагах не говорить.

Но доблестью считать я не привык
Сносить насмешки, прикусить язык.

Купец, видавший не один базар,
Оценит и похвалит наш товар.

Враг, вздумав руку на меня занесть,
Сам враг себе, свою пятнает честь.

Пусть сердце вздор докучный не гнетет,
Достанет сердцу собственных забот.

Ты, сердце, — роза, нежен твой цветок,
Лобзай того, кто рвет тебя не в срок.

Хлеб собственною кровью добывай,
Коль безголовый, шапку не снимай.

Уж лучше униженье испытать,
Чем с торгашами дружбу затевать.

Стань тем лучом, что согревает мир,
Не для тебя Джамшида пышный пир.

Тебе царей подачки не нужны,
С бесчестием они сопряжены.

С опаской в царский заходи чертог,
Царь — пламень жаркий, ты — соломы стог,

И от огня, пускай дает он свет,
Подальше лучше быть, таков совет.

Был мотылек огнем свечи прельщен,
Но, прилетев на пир, испепелен.

О виночерпий, я с трудом дышу,
Вина благословенного прошу.

Того вина, что чище серебра,
Того, что открывает мир добра.

Будь счастлив долей собственной своей
И посягать на хлеб чужой не смей.

Заносчиво надев чужой халат,
Сам пред судьбою будешь виноват.

Коль птица к солнцу устремит полет,
Ее за дерзость солнце обожжет.

Колеса переедут ту змею,
Что пред арбою ляжет в колею.

Бряцающий оружием захид,
Вступая в драку, будет сам избит.

Бессмысленно лисе бороться с львом,
Гранитных стен не расшибают лбом.

Друг кравчий, восклицая: «Пей до дна!»
Налей мне искрометного вина,

Чтоб, эликсиром радости объят,
Я стал счастливым, словно Кай-Кубад.

Коль ты не камень — действуй и живи,
Коль не хромец — дороги не прерви.

Отряхивая пыль с усталых ног,
Шагай вперед по войлоку дорог.

Пляши, коль надо, не сходя с тропы,
Пусть на пути колючие шипы.

Отдай коня, пешком иди вперед,
С лицом открытым, не страшась невзгод.

Устав в пути, себя не береги,
Груз донести другому помоги.

Знай, если будешь немощью объят,
Тебе поможет в трудный час собрат.

О, виночерпий, наполняй бокал,
Налей вина, чтоб дух мой воссиял.

Блаженный ток в крови моей бурлит,
Лаская душу, сердце обновит.

Сказитель, перед тем как начинать,
Стал жемчуг слов сверлить и подбирать.

Жил некогда в Аравии один
Великий муж, арабов властелин.

Стараньем шейха амиритов край
Поистине расцвел, как божий рай.

Земля, его дыханьем вспоена,
Была благоуханнее вина.

Муж доблестный всем обликом своим
Ни с кем другим на свете несравним.

Он украшал Арабский халифат
И, как Гарун Аджамский, был богат.

Как в скорлупе таящийся орех
Судьбою огражден от бедствий всех.

Но милостью других не обделя,
Сам был свечой, лишенной фитиля.

Он жаждал сына, так ракушка ждет,
Что в ней волшебный жемчуг расцветет.

Так хлебный колос клонится пустой
Без полновесной силы золотой.

Шейх тщетно уповал, что, сжалясь, рок
Дозволит древу новый дать росток:

У кипариса на закате дней
Побег взрастет из свившихся корней.

И на лугу фазан в палящий день
Под молодой листвой обрящет тень.

Счастливец тот, с кем рядом сын растет,
В потомках он бессмертье обретет.

Шейх к милосердью высшему взывал,
Дирхемы щедро нищим раздавал.

«Родись, мой месяц, мой желанный сын!»
Жасмин сажал он, но не рос жасмин.

В пустой ракушке силился опять
Жемчужную он завязь отыскать.