Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения

Не выроним красного стяга,
Поднимем его к небесам,
И уж не уступим ни шага
Советской земли палачам!

Дружно соберем усилья
И к одной направим цели:
Чтоб героев наших крылья
В грозных битвах не слабели.

Мы на фронт им в помощь двинем
Толпы новых коммунаров, –
Вражьи силы опрокинем
Градом пламенным ударов!

А в тылу мы труд усилим
И старания утроим,
Хлеб сбреем, дровец напилим
Семьям признанных героев.

Цель у всех одна и та же,
Мысль одна во всем народе:
Чтоб не даться силе вражьей
И остаться на свободе.

Тыл и фронт в едино слиты,
Тыл и фронт стремятся к бою –
И навек враги разбиты
Будут нашею рукою!

Мы крепко верили священнику Гапону,
И вот – едва взошла над Питером заря,
Молебен отслужив, мы подняли икону
И двинулись к дворцу с портретами царя.
Со всех заводов шли такие ж вереницы
Измученных нуждой и горем бедняков.
Молитвы пели мы – и улицы столицы
Гудели, как набат, от наших голосов.
Мы верили в царя, как малые ребята,
Мы думали, что к нам он выйдет, как отец,
И станет он за нас, и ждет врагов расплата,
И богачам придет погибель и конец.
Казалось, – скоро мы достигнем нашей цели
И станем все стеной у Зимнего Дворца…
И с каждым шагом мы все задушевней пели,
И разгорались в нас и мысли, и сердца…

Вдруг затихло наше пенье,
Подалась толпа назад…
Что такое за смятенье,
Что такое за разлад?
Мы не поняли сначала, –
Мы не чуяли беды…
Сзади масса напирала
На передние ряды…
Тут послышался впервые
Нам ружейных залпов звук –
И хоругви золотые
Из рабочих пали рук.
Мы кричали, мы бежали –
Никого Гапон не спас.
Злые пули догоняли
И подкашивали нас.
До своих углов убогих
Кое-как мы доползли,
Только многих, очень многих
С той поры мы не нашли.
Много их, убитых пулей
Кровожадного царя…
Но воскрес рабочий улей
В день девятый января!

Когда прошли и ужас, и смятенье,
Когда затих сиротский стон и плач,
Мы поняли царево преступленье,
Мы поняли, что Николай – палач!
Доверчивы мы были, слишком глупы,
И как детей нас обошел Гапон, –
Но видели мы наших братьев трупы
И щепки от расстрелянных икон!
И с той поры, бушуя и пылая,
Вражда к царю в народе расцвела,
И грянул гром над троном Николая,
И Революция его сожгла!
И, может быть, в час грозного расстрела
Мелькнуло в мыслях бывшего царя,
Что это – правый суд за злое дело,
За день кровавый января!

Звучи, рожок свободного горниста,
Походный марш торжественно играй
И армию народа-коммуниста
К победам неустанно призывай!

Любовь к свободе мощною рукою
Объединит с геройским фронтом тыл
И перед нашей ратью трудовою
Падут во прах остатки вражьих сил!

День за днем у каждой хлебной лавки
Все длинней становятся «хвосты».
В них растут – средь ругани и давки, –
Злые речи, сплетни и мечты.

– Царь воюет… Он-то сыт и тепел!
Посмотрел бы, каково нам здесь нам…
– Царь давно Россию нашу пропил,
А царица продалась врагам…

И растут чудовищные слухи,
И горят глухим огнем сердца,
И все яростней шипят старухи,
На морозе стоя без конца.

А мороз все крепче и упорней
Щиплет кожу, пальцы леденит –
И, не грея, солнце с выси горней
На толпу голодную глядит.

Вдруг открылись двери хлебной лавки
И – как ночью мотыльки на свет,
Сунулись к ней бабы и – средь давки –
Слышат голос: «Хлеба нынче – нет!»

В уютном и теплом вагоне
Царь едет со штабом на фронт,
За окнами – стужа и ветер,
В закатной крови горизонт.

Ха окнами – нищие хаты,
Снега в бесконечных полях,
За окнами – спит и томится
Россия в тяжелых цепях.

Но спущены плотные шторы,
Горит электрический свет
И весело царь совершает
Свой скромный походный обед.

Течет в драгоценные чарки
Густою струею ликер,
Хмелеют царевы любимцы,
Нестройно шумит разговор.