Александр Кушнер - Избранное

Неотразимых, в случае отказа:

Из-за таких, как вы, теперь на Запад

Я не пускал бы сам таких, как мы.

Италия, прощай!

В воображенье

Ты еще лучше: многое теряет

Предмет любви в глазах от приближенья

К нему; пусть он, как облако, пленяет

На горизонте; близость ненадежна

И разрушает образ, и убого

Осуществленье. То, что невозможно,

Внушает страсть. Италия, прости!

Я не увижу знаменитой башни,

Что, в сущности, такая же потеря,

Как не увидеть знаменитой Федры.

А в Магадан не хочешь? Не хочу.

Я в Вырицу поеду, там, в тенечке,

Такой сквозняк, и перелески щедры

На лютики, подснежники, листочки,

Которыми я рану залечу.

А те, кто был в Италии, кого

Туда пустили, смотрят виновато,

Стыдясь сказать с решительностью Фета:

“Италия, ты сердцу солгала”.

Иль говорят застенчиво, какие

На перекрестках топчутся красотки.

Иль вспоминают стены Колизея

И Перуджино… эти хуже всех.

Есть и такие: охают полгода

Или вздыхают – толку не добиться.

Спрошу: “Ну что Италия?” – “Как сон”.

А снам чужим завидовать нельзя.

1976

***

Я. Гордину

Был туман. И в тумане

Наподобье загробных теней

В двух шагах от французов прошли англичане,

Не заметив чужих кораблей.

Нельсон нервничал: он проморгал Бонапарта,

Мчался к Александрии, топтался у стен Сиракуз,

Слишком много азарта

Он вложил в это дело: упущен француз.

А представьте себе: в эту ночь никакого тумана!

Флот французский опознан, расстрелян, развеян, разбит.

И тогда - ничего от безумного шага и плана,

Никаких пирамид.

Вообще ничего. Ни империи, ни Аустерлица.

И двенадцатый год, и роман-эпопея - прости.

О туман! Бесприютная взвешенной влаги частица,

Хорошо, что у Нельсона встретилась ты на пути.

Мне в истории нравятся фантасмагория, фанты,

Всё, чего так стыдятся историки в ней.

Им на жесткую цепь хочется посадить варианты,

А она - на корабль и подносит им с ходу - сто дней!

И за то, что она не искусство для них, а наука,

За обидой не лезет в карман.

Может быть, она мука,

Но не скука. Я вышел во двор, пригляделся: туман.

1977

***

Там - льдистый занавес являет нам зима,

Весной подточенная; там - блестит попона;

Там - серебристая, вся в узелках, тесьма;

Там - скатерть съехала и блещет бахрома

Ее стеклянная, и капает с балкона;

Там - щетка видится; там - частый гребешок;

Там - остов трубчатый, коленчатый органа;

Там - в снег запущенный орлиный коготок,

Моржовый клык, собачий зуб, бараний рог;

Там - шкурка льдистая, как кожица с банана;

Свеча оплывшая; колонны капитель

В саду мерещится; под ней - кусок колонны -

Брусок подмокший льда, уложенный в постель,

Увитый инеем, - так обвивает хмель

Руины где-нибудь в Ломбардии зеленой.

Всё это плавится, слипается, плывет.

Мы на развалинах зимы с тобой гуляем.

Культура некая, оправленная в лед,

В слезах прощается и трещину дает.

И воздух мартовский мы, как любовь, вдыхаем.

1977

***

Небо ночное распахнуто настежь - и нам

Весь механизм его виден: шпыньки и пружинки,

Гвозди, колки... Музыкальная трудится там

Фраза, глотая помехи, съедая запинки.

Ночью в деревне, шагнув от раскрытых дверей,

Вдруг ощущаешь себя в золотом лабиринте.

Кажется, только что вышел оттуда Тезей,

Чуткую руку на нити держа, как на квинте.

Что это, друг мой, откуда такая любовь,

Несовершенство свое сознающая явно,

Вся - вне расчета вернуться когда-нибудь вновь

В эти края, а в небесную тьму - и подавно.

Кто этих стад, этой музыки тучной пастух?

Небо ночное скрипучей заведено ручкой.

Стынешь и чувствуешь, как превращается в слух

Зренье, а слух затмевается серенькой тучкой.

Или слезами. Не спрашивай только, о чем

Плачут: любовь ли, обида ли жжется земная -

Просто стоят, подпирая пространство плечом,

Музыку с глаз, словно блещущий рай, вытирая.

1978

***

Ночной листвы тяжелое дыханье.

То всхлипнет дождь, то гулко хлопнет дверь.

"Ай, ай, ай, ай" - Медеи причитанье

Во всю строку - понятно мне теперь.

Не прочный смысл, не выпуклое слово,

А этот всплеск и вздох всего важней.

Подкожный шум, подкладка и основа,

Подвижный гул подвернутых ветвей.

Тоске не скажешь: "Встань, а я прилягу.

Ты посиди, пока я полежу".

Она, как тень, всю ночь от нас ни шагу,

Сказав во тьму: "За ним я пригляжу".

Когда во тьме невыспавшийся ветер

Находит нас, неспящих, чуть живых,