Уильям Блейк - Стихотворения

And God, like a father, rejoicing to see
His children as pleasant and happy as He,
Would have no more quarrel with the Devil or the barrel,
But kiss him, and give him both drink and apparel.

Ах, матушка, в церкви сквозняк продувной!
Куда как теплей и приятней в пивной!
Там пива в достатке, и пьют без оглядки —
В раю же, известно, другие порядки.

Вот кабы нам в церкви пивка на заказ
Да возле огня отогрели бы нас,
Так ночью и днем молиться начнем —
Из церкви не выставишь нас нипочем!

Священнику пить бы и петь бы псалмы —
И словно птенцы, были б счастливы мы!
А строгой старухе вернем оплеухи —
И пусть попостится сама с голодухи!

И Бог возликует, отечески рад,
Увидев божественно счастливых чад,
И внидя в церквушку, закатит пирушку,
Деля с Сатаною дерюжку и кружку!

Ах, маменька, в церкви и холод и мрак.
Куда веселей придорожный кабак.
К тому же ты знаешь повадку мою —
Такому бродяжке не место в раю.

Вот ежели в церкви дадут нам винца
Да пламенем жарким согреют сердца,
Я буду молиться весь день и всю ночь.
Никто нас из церкви не выгонит прочь.

И станет наш пастырь служить веселей.
Мы счастливы будем, как птицы полей.
И строгая тетка, что в церкви весь век,
Не станет пороть малолетних калек.

И Бог будет счастлив, как добрый отец,
Увидев довольных детей наконец.
Наверно, простит он бочонок и черта
И дьяволу выдаст камзол и ботфорты.

Маманя, чем в церкви холодной дрожать,
Уж лучше в кабак я отправлюсь опять;
Хоть знаю о том, что пиво с вином
На небе считают смертельным грехом.

Вот если бы в церкви давали пивка,
Да грели бы грешников у камелька,
Любой бы орал священный хорал,
А грязный кабак за углом прогорал.

Вот что бы священнику выпить со мной —
Я возликовал бы, как птичка весной;
Да выгнать к чертям уродливых дам,
Котооые нас поиучают к постам.

Да если б Господь, как папаша хмельной,
Играл бы, дурачился вместе со мной,
Не клял Сатану за тягу к вину,
А выпил бы с ним, да притом не одну!

I wander thro' each charter'd street,
Near where the charter'd Thames does flow,
And mark in every face I meet
Marks of weakness, marks of woe.

In every cry of every Man,
In every Infant's cry of fear,
In every voice, in every ban,
The mind-forg'd manacles I hear.

How the chimney-sweeper's cry
Every black'ning church appals;
And the hapless soldiers sigh
Runs in blood down palace walls.

But most thro' midnight streets I hear
How the youthful harlot's curse
Blasts the new-born infant's tear,
And blights with plagues the marriage hearse.

По вольным улицам брожу,
У вольной издавна реки.
На всех я лицах нахожу
Печать бессилья и тоски.

Мужская брань, и женский стон,
И плач испуганных детей
В моих ушах звучат, как звон
Законом созданных цепей.

Здесь трубочистов юных крики
Пугают сумрачный собор,
И кровь солдата-горемыки
Течет на королевский двор.

А от проклятий и угроз
Девчонки в закоулках мрачных
Чернеют капли детских слез
И катафалки новобрачных.

Размышляя о Правах,
Я по Лондону брожу.
В каждом, взоре вижу страх,
Страх и горе нахожу.

В каждом крике каждых уст,
В хоре детских голосов, —
Каждый шорох, каждый хруст —
Ржанье ржавых кандалов.

Церковь каждую клянут
Трубочистов черных кличи,
Вопли ветеранов льют
Кровь — в дворцовое величье.

А в ночи — всего лютей
Шлюхи визг, чернотворящий
Новорожденных — в чертей,
Новобрачных — в прах смердящий.

Вот он, Лондон, вольный град,
Где Темза вольная течет.
Какое множество утрат
В глазах у всех наперечет!

Повсюду плач, повсюду стон,
Везде проклятья вместо слов.
Со всех сторон мне слышен звон,
Звон духовных кандалов.