Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века

Я мог бы, как мятежник, пасть в бою
С оружием в руках, — но власть твою
И в смерти не признал бы над собой:
Мой дух смири!
Гордыню покори;
Все крепости падут перед тобой.

Но если затаится этот яд,
Перебродив он станет злей стократ;
И пузырями изойдет душа,—
И вихрь любой
Умчит ее с собой;
Так подави зародыш мятежа!

Страх и Закон свой сердцу передай;
Или, пожалуй, новое создай,
Раз прежнее так сделалось черство:
Ему под стать
Уж не тебя вмещать,
А урной быть для праха моего.

Меня звала Любовь; но я не шел,
Жгли душу грех и стыд.
Тогда Амур, поняв, как был тяжел
Мне первый мой визит,
Приблизился и ласково спросил,
О чем я загрустил.

«Я недостоин!» Но Амур в ответ:
«Входи и гостем будь». —
«Я? Злой, неблагодарный? Духу нет
В глаза твои взглянуть!»
Амур с улыбкой отвечал: «Мой взор
Ты помнишь до сих пор».

«Но мною суть его извращена;
Вели мне прочь идти».
В ответ Амур: «Так знаешь, чья вина?»
«Я отслужу — прости!»
«Сядь, — он сказал, — отведай яств моих!»
И я отведал их.

Боже, сдержи твой бич,
Кротость твою яви:
Возвеличь
Избранный путь любви!

Ты — моих дум оплот,
И к одному тебе
Сердце льнет
В чистой своей мольбе.

Видимым и мирским
Не обольстить мой взгляд —
Я твоим
Вечным заветам рад.

Сбившийся с ног, в бреду
Буду стенать и звать —
Я найду
Горнюю благодать.

Боже, сдержи твой гнев.
Милость яви, творец,
Одолев
Черствость людских сердец.

Свят ты в любви твоей,
Ибо любовь — солдат,
Сила в ней,
Стрелы ее разят.

Стрелы повсюду те.
Ты ради нас страдал
На кресте —
Ты нам спасенье дал.

Боже, сдержи твой бич.
Грешным любовь яви.
Возвеличь
Избранный путь любви!

Поют ручьи, шумят леса,
С землей пирует небосвод,
На травах искрится роса —
Но все умрет.

Недолго будет пред тобой
Та роза, что сейчас цветет.
Спеши, любуйся красотой —
Она умрет.

Все пробуждая ото сна,
Даря цветы, весна грядет.
Хоть радости душа полна,
Но все умрет.

Кто добродетель возлюбил —
Пройдет разливы бурных вод,
Рассеет козни темных сил,—
Он не умрет.

Помилуй, Боже мой, спаси меня!
Сомнениям моим предела нет.
Бушуют мысли реками огня,
Чудовищ выводя на белый свет.
Лишь завершит работу голова,
Как вмиг воспламеняются слова.

И вмиг воспламеняются слова.
Пронизанные мысленным огнем,
Они крушат окрест, как булава,
Дыханьем бурным полня все кругом.
Но что слова, где похоть, гордость, срам?
И волю я даю моим рукам,

И волю я даю моим рукам.
И множатся грехи мои, растут,
Так Вавилон вознесся к небесам
Перед рассеяньем. То там, то тут
Грехи плодятся — так день ото дня.
Помилуй, Боже мой, спаси меня!

Неужто лишь сурьма да парики
К лицу стиху, а истина убога?
Лишь винтовые лестницы легки?
Лишь стул с картины, а не от порога
Достоии песенной строки?

Неужто стих — лишь рощи шепоток
Да скок теней по вымученным строкам?
Лишь для влюбленных пенится поток?
А чтение — погоня за намеком
И ловля смысла между строк?

Пусть пастушки потешатся игрой;
Они не лгут, а смысл ищи, кто хочет…
Мне ни к чему их соловьев настрой.
О, мне б сказать всей простотою строчек:
«Блажен господь, владыка мой!»

О нежное из нежных! Чуть отчаянье —
Исчадье тела — разум свяжет мой,
В тебе одном — мое святое чаянье
И щит души живой.

Плоть отряхая, тлению доступную,
Взмываю ввысь, свободен и велик,
В твою любовь и правду целокупную,
И — «бог хранит отринутых владык».

Да, я умру (и в этом — тайна малая),
Едва тебя, блаженное, лишусь,
Но, умерев, услышу: зазвучало — и
Опять проснусь.

Желанный, где ж ты? Я искать пошел
Тебя по свету.
Я в бездну потаенную сошел,
Но бездна вся в крови;
Подземный ветер хрипло стонет: «Нету,
И не зови!»

Я радуги увидел переливы.
«Я узнаю
Прообраз Мира — чистый и счастливый,
Сияющий добром!»
Но тучи скрыли радугу мою,
И грянул гром.