Анатолий Либерман - Новые переводы сонетов Шекспира

Из страха ль, что вдова слезу прольет,
Ты холостяцкой жизнью не смущен?
Но если в мире твой угаснет род,
Тебя оплачут, как безмужних жен.
Тогда вдовой и будет мир рыдать,
Что нет подобья твоего меж нас —
И сирых вдов коснулась благодать
Отца увидеть в блеске детских глаз!
Растратчик мир плодами мотовства
В других руках воспользуется шире,
Но красота недолгий срок жива:
Запри ее, и нет ей места в мире.

Знай, себялюбец: красота для всех;
Скрывать ее — позор и смертный грех.

Позор! Ответь мне: ты любви не враг ли?
Ты о себе не ведаешь заботы.
Не спорь: любим ты многими, не так ли?
Но ясно всем: не любишь никого ты.
Ответ смертельный, злой ответ я слышу;
Ты на себя готовишь покушенье
И рушишь чудно сделанную крышу;
Чинить ее — твое предназначенье.
Не будь таким, избавь меня от казни;
Пусть расцветет твоя душа, как внешность.
Любовь не служит злу и неприязни.
О, прояви к себе хотя бы нежность!

Любя меня, на милость гнев смени:
Свой блеск в себе и детях сохрани.

Весна красна. Сравню ль тебя я с нею?
И в мае листья знают вихрей злость,
А ты весны прелестней и нежнее;
Она к тому же слишком краткий гость.
То неба глаз сжигает нивы наши,
То блеск его бывает затемнен;
Красивые не делаются краше:
Природы и беды жесток закон.
Но ты и красота неразделимы,
И не померкнет вечная весна;
Хвастливой смерти тень промчится мимо,
Строками этими побеждена.

Пока нам служат зрение и слух,
Сонет мой будет жить, а в нем твой дух.

Румяней женщин (щедрый дар природы) —
Моих страстей герой и героиня —
И с женским сердцем, но бегущим моды:
В нем лживости нет женской и в помине.
Твой ярче взгляд, но честный, не игривый,
Под ним и мрак ложится золоченным;
В тебе всех форм и красок переливы
Мужьям на зависть, на погибель женам.
Ваяя женщину, с собою в споре,
Природа кончила, залюбовалась
И долепила нечто мне на горе,
Не для меня задуманную малость.

Ты вычленен для женщин — их и радуй,
А мне оставь свою любовь в награду.

Я не состарюсь зеркалу назло,
Пока ты светлой юности ровесник.
Но борозды, измяв твое чело,
И сквозь меня пройдут, как смерти вестник.
Покровы сердца моего — твой дар.
Оно из красоты твоей соткалось
И, в грудь твою войдя, в тебе осталось.
Конечно, молод я, раз ты не стар.
Будь бдителен, не рви того, что тонко.
Смотри: тебя, а не себя храня,
Я клад лелею, вложенный в меня,
Как от болезней берегут ребенка.

Мой дар тебе был без возврата дан;
Не мучь его, умершее от ран.

Когда усталый я ложусь в постель,
Чтоб сладкий отдых телу дать в пути,
Для новых странствий ум находит цель
И мысли в даль стремится увести.
Толпой паломников они спешат
Туда, к тебе, в земли иной конец.
В ночную тьму, вперяя жадный взгляд,
Я вижу то, что видит и слепец.
Я зреньем внутренним, пронзая мрак,
Незрячим оком вижу призрак твой;
Он, как бриллиант, как утра светлый знак,
Мглу ночи заменяет синевой.

Что дух, что плоть, что темнота, что свет,
Покоя нам не может быть и нет.

Как быть могу я весел и здоров?
Покой мое не посещает ложе.
Не лечит мук дневных ночной покров —
Что день, что ночь; что ночь, что день — всё то же.
Враги друг другу, свет и темнота,
Чтоб истязать меня, сплетают руки:
Страданьем тот и жалобами та
На то, как стражду я, как бьюсь в разлуке.
Дню говорю я: «Пусть придет затменье —
Любую тьму рассеет он собою»;
Шепчу беззвездной ночи в утешенье:
«Когда он рядом, небо голубое».

Но с каждым днем дневная боль сильнее,
А ночью — ночь, и путь к тебе длиннее.

В сиянье видел утро я не раз,
Осыпавшее золотом вершины;
Целует с высоты монарший глаз
Зеленый дол и темные стремнины.
Бывает, туч чернейших череда
Замажет неба блещущее око,
И видит безутешный мир тогда,
Как оскорбленный свет бежит с востока.
И мне лучи упали на чело,
Лучи меня согревшего светила,
Но через час сияние ушло:
Ближайших туч его завеса скрыла.

Но и с пятном возлюбленный приятен:
Земному солнцу как прожить без пятен!

Ты обещал мне, что я в путь пойду
При ярком солнце: «Плащ оставь другим».
Но злобных туч я вижу череду,
И скрыл твой светлый лик зловещий дым.
Твой редкий взгляд в разрыве туч — обман;
Пусть на лице от ливня капель нет,
Что проку в мазях, лечащих от ран,
Когда не смыт от униженья след?
Нет снадобья от горя моего;
Твое раскаянье — красивый жест.
Обидчик плачет? Что мне до того?
Извечна мука и бессрочен крест.