Кайсын Кулиев - Раненый камень

Над тобою хребет. Доконал его зной:
Стал он схож с буйволиной облезлой спиной.

Фирюза! Когда вновь я вернусь на Кавказ,
Ты мне в наших горах будешь сниться не раз.

Ты мне сказочным сном будешь сниться вдали.
В этот сон верил радостно Махтумкули.

Ты в душе навсегда, не на день, не на год.
А когда я почувствую смерти приход

И все лучшие дни вновь пройдут предо мной,
Ты опять прошумишь мне зеленой листвой,

И шепнут твое имя платаны твои,
И зальются в садах, как теперь, соловья.

Фирюза! Радость в имени легком твоем,
Словно машет журавль своим гордым крылом.

Висит над аулом луна. Свет лежит на скале.
Снега на хребтах, лес зеленый, поляны, стремнины.
И темные реки текут по скалистой земле
К хлебам, что созрели на нивах Чегемской долины.

Луна над аулом. Ночь свадьбы. Уже привезли
Невесту. С подругами рядом сидит она скромно.
Танцуем, поем, веселимся, как будто мы шли
По жизни легко и наш день не бывал еще темным.

А юноши в круг выбегают и пляшут, легки,
Как будто вовек никакой не узнают печали.
Потом поднимаются медленно с мест старики.
Танцуют, — да так, словно горя они и не знали.

Ночь свадьбы идет. Тост за тостом, как света поток
Вершин белизна в них и рек неуемная сила,
Блистанье зарниц. Пробки с треском летят в потолок,
И в стены, и в двери летят, чтоб веселье бурлило.

В открытые окна деревья глядят, как из мглы,
И видят невесты и девушек тонкие лица.
Ночь свадьбы идет. Над аулом вершины белы,
На них эта полночь июльская грудью ложится.

А девушки пляшут так плавно, как будто несут,
Боясь, что расплещутся, ведра воды родниковой.
Пусть строчки мои эту плавность их не растрясут,
Пускай сохранит ее прелесть звенящее слово.

Ночь свадьбы идет. В тостах — яркие звезд огоньки
И шелест чинар, что растут за аулом, на воле,
В тех тостах сияют под ясной луной ледники
И дождь шелестит, поливая подсолнуха поле.

Ночь свадьбы идет. Слышен крик: — Бубен, бубен! Сильней!
Эй, парень, что ноги жалеешь? Гремит плясовая! —
Как будто не знали мы боли и горестных дней,
Так пляшем, поем. Лунным светом дворы заливает.

Мы свадьбу справляем, пируем, беду победив,
Луна нам завидует, хоть и глядит величаво.
У горного лета сейчас как бы счастья прилив:
Леса зеленеют, и пахнут высокие травы.

Рассвет наступает. Луны за окном уже нет.
Белеют хребты, где-то солнце встает за горою.
Поднявшись, сказал тамада, освещенный зарею:
— Восславим же радость и выпьем за новый рассвет!

В горах снегопад. Побелели холмы, и дорога,
И скалы высокие, словно твоя красота.
Снег падает медленно, тихо, задумчиво, строго,
Как мысли мои о тебе в этот час и всегда.

Как будто плывут над ущельями белые птицы,
Идет этот снег не спеша, без труда, без помех.
Желаю сегодня охотнику не оступиться:
Охотничьи тропы невидными делает снег.

Нет ветра, мороза. Ушли облаками туманы.
Скал плечи гранитные, белая ель на скале.
Снег падает плавно, бесшумно, с утра, непрестанно,
Как мысли мои о друзьях, о судьбе, о земле.

Снег падает так, как свой сказ развивает сказитель,—
Уверенно, вдумчиво, медленно, без суеты.
И кажется: все испытанья, надежды, событья,
Вдруг став журавлями, сейчас облетают хребты.

Снег идет над дорогой, стоит, как завеса сплошная,
Гранитные груди у скал, все хребты в белой мгле.
Снег падает плавно, идет, никому не мешая.
Как мысли мои о тебе, о любви, о земле.

Снег медленно падает, тихое белое чудо,
Чинары высокие молча на склонах стоят.
И кажется: снова я где-то далеко отсюда
И мне только снится спокойный родной снегопад…

Шаль, что носили матери в горах,
Святыней ты была для нас в веках.
Как матери святое молоко,
Вознесена ты нами высоко.

Не раз, не два направленному в грудь
Кинжалу перерезала ты путь.
Упав пред тем, кто был готов убить.
И он не смел тебя переступить.

Не страх и не предчувствие беды,—
Его могла сдержать лишь только ты
В своем порыве ясном и святом.
К добру и чести стала ты мостом.