Иннокентий Анненский - Кипарисовый ларец

Зимним утром люблю надо мною
Я лиловый разлив полутьмы,
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет.

В блестках туманится лес,
В тенях меняются лица,
В синюю пУстынь небес
Звоны уходят молиться…

Звоны, возьмите меня!
Сердце так слабо и сиро,
Пыль от сверкания дня
Дразнит возможностью мира…

Что он сулит, этот зов?
Или и мы там застынем,
Как жемчуга островов
Стынут по заводям синим?

* * * * * * *

Не било четырех… Но бледное светило
Едва лишь купола над нами золотило
И, в выцветшей степи туманная река,
Так плавно двигались над нами облака.
И столько мягкости таило их движенье,
Забывших яд измен и муку расторженья,
Что сердцу музыки хотелось для него…
Но снег лежал в горах, и было там мертво,
И оборвали в ночь свистевшие буруны
Меж небом и землей протянутые струны…
А к утру кто-то там, развеяв молча сны,
Напомнил шепотом, что мы осуждены…
Гряда не двигалась и точно застывала,
Ночь надвигалась ощущением провала…

Лишь тому, чей покой таим,
Сладко дышится…
Полотно над окном моим
Не колышется.

Ты придешь, коль верна мечтам,
Только та ли ты?
Знаю: сад там, сирени там
Солнцем залиты.

Хорошо в голубом огне,
В свежем шелесте,
Только яркой так чужды мне
Чары прелести…

Пчелы в улей там носят мед,
Пьяны гроздами…
Сердце ж только во сне живет
Между звездами…

Аромат лилеи мне тяжел,
Потому что в нем таится тленье,
Лучше смол дыханье, синих смол,
Только пить его без разделенья…

Оттолкнув соблазны красоты,
Я влюблюсь в ее миражи в дыме…
И огней нетленные цветы
Я один увижу голубыми…

Зажим был так сладостно-сужен,
Что пурпур дремоты поблек, —
Я розовых узких жемчужин
Губами узнал холодок.

О сестры, о нежные десять,
Две ласково-дружных семьи,
Вас пологом ночи завесить
Так рады желанья мои.

Вы – гейши фонарных свечений,
Пять роз, обрученных стеблю,
Но нет у Киприды священней
Не сказанных вами люблю.

Как мускус мучительный мумий,
Как душный тайник тубероз,
И я только стеблем раздумий
К пугающей сказке прирос…

Мои – вы, о дальние руки,
Ваш сладостно-сильный зажим
Я выносил в холоде скуки,
Я счастьем обвеял чужим.

Но знаю… дремотно хмелея –
Я брошу волшебную нить,
И мне будут сниться, алмея,
Слова, чтоб тебя оскорбить. [4]

У раздумий беззвучны слова,
Как искать их люблю в тишине я!
Надо только,
черна и мертва,
Чтобы ночь позабылась полнее,
Чтобы ночь позабылась скорей
Между редких своих фонарей,
За углом,
Как покинутый дом…
Позабылась по тихим столовым,
Над тобою, в лиловом…
Чтоб со скатерти трепетный круг
Не спускал своих желтых разлитий,
И мерцанья замедленных рук
Разводили там серые нити,
И чтоб ты разнимала с тоской
Эти нити одну за другой,
Разнимала и после клубила,
И сиреневой редью игла
За мерцающей кистью ходила…
А потом, равнодушно светла,
С тихим скрипом соломенных петель,
Бережливо простыни сколов,
Там заснула и ты, Добродетель,
Между путанно-нежных мотков…

Не буди его в тусклую рань,
Поцелуем дремоту согрей…
Но сама – вcя дрожащая – встань:
Ты одна, ты царишь… Но скорей!
Для тебя оживил я мечту.
И минуты ее на счету…

* * * * * * *

Так беззвучна, черна и тепла
Резедой напоенная мгла…
В голубых фонарях,
Меж листов на ветвях
Без числа
Восковые сиянья плывут
И в саду,
Как в бреду,
Кризантэмы цветут…

* * * * * * *
* * * * * * *

Все, что можешь ты там, все ты смеешь теперь
Ни мольбам, ни упрекам не верь!

* * * * * * *