Михаил Лермонтов - Том 4. Проза. Письма.

Сообщение Е. П. Ростопчиной о том, что первое чтение повести было своеобразной шуткой, литературной мистификацией, заслуживает внимания.

В числе «тридцати избранных», очевидно, присутствовали В. А. Жуковский и В. Ф. Одоевский.

В дневнике А. И. Тургенева имеется запись (от 14 января 1840 г.) о том, что в салоне Карамзиных В. Ф. Одоевский в присутствии Лермонтова, Жуковского, Вяземского «читал свою мистическую повесть» (по-видимому, «Космораму», – Э. Н. ), после чего развернулись прения о «высших началах психологии и религии» (Лит. насл., т. 45–46. М., 1948, с. 399).

Через год Лермонтов прочел свою повесть в фантастическом роде, содержащую полемику с направлением творчества В. А. Жуковского и В. Ф. Одоевского.

Фантастическую любовь художника к воздушному идеалу Лермонтов называет любовью самой невинной и самой вредной для человека с воображением. В описании женской головки, олицетворяющей этот идеал, Лермонтов нарочито применяет романтическую лексику и, в частности, употребляет эпитеты и образы, характерные для поэзии В. А. Жуковского.

Лермонтов не принимал и стоящую на грани мистической философии фантастику В. Ф. Одоевского. Ближе всего он был к Бальзаку с его «Шагреневой кожей» и философскими повестями.

Для стилевой тенденции повести, не чуждой элемента мистификации, очень важен ключевой каламбур: штосс – карточная игра, фамилия владельца таинственной квартиры, вопрос, обращенный к Лугину (что-с?).

Существует мнение, что в лице Минской Лермонтов запечатлел черты А. О. Смирновой, приятельницы Пушкина, Гоголя и Жуковского ( Н. Александров . А. О. Смирнова. Об ее жизни и характере. – В кн.: Историко-литературный сборник, посвященный В. И. Срезневскому. Л., 1924, с. 314).

Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, т. 5. 1891, с. 435–438.

«Панорама Москвы» – сочинение, написанное Лермонтовым в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в 1834 г. На рукописи имеется помета, сделанная преподавателем русской словесности В. Т. Плаксиным.

В ученической тетради Лермонтова, озаглавленной «Лекции из военного слова», имеется конспект лекций по теории словесности В. Т. Плаксина, где большое внимание обращено на «описательные сочинения» и детально разработаны приемы и планы «прозаических описаний». Выполняя практическое задание по плану, рекомендованному преподавателем, Лермонтов создает небольшое произведение, связанное с его творчеством и затрагивающее некоторые вопросы, имеющие злободневный смысл. Как раз в эти годы велись горячие споры о Петербурге и Москве; апофеоз Москвы в лермонтовском сочинении – отражение этих споров.

Слова «Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке… нет! У нее есть своя душа, своя жизнь» звучат как прямое возражение против официозной точки зрения; ср. рассуждение дипломата в романе «Княгиня Лиговская» (1836): «Всякий русский должен любить Петербург… Москва только великолепный памятник, пышная и безмолвная гробница минувшего, здесь <���в Петербурге> жизнь, здесь наши надежды…» (с. 145). Сопоставление Петербурга и Москвы дано Лермонтовым также в поэме «Сашка». «Панорама Москвы» как бы подготовила замечательные патриотические строфы созданной вскоре поэмы, страстное объяснение в любви к Москве, строки о Кремле и победе над Наполеоном.

Подробное описание архитектурных памятников и общий замысел панорамы связаны и с интересом к вопросам архитектуры. В 1834 г. Гоголь пишет статью «Об архитектуре нынешнего времени», вошедшую затем в «Арабески». Усилению интереса к архитектуре значительно способствовал выход в свет знаменитого романа Гюго «Собор Парижской Богоматери» (1831), о котором «весь читающий по-французски Петербург начал кричать <���как> о новом гениальном произведении Гюго» ( И. И. Панаев . Литературные воспоминания. Л., 1950, с. 32). Приемы описаний архитектурных памятников в романе Гюго, видимо, произвели большое впечатление на Лермонтова. Подобно Гюго Лермонтов противопоставляет средневековую архитектуру новой, европейской. Сама идея дать описание Москвы с наивысшей точки – колокольня Ивана Великого в Кремле – возможно, навеяна главой «Париж с птичьего полета» из романа Гюго. Особенно подробно дано описание церкви Василия Блаженного, которое завершается сравнением ее «мрачной наружности» с обликом Ивана Грозного. Это внимание к эпохе и личности Грозного не случайно. Вскоре оно скажется в поэме «Боярин Орша» и в «Песне про царя Ивана Васильевича…».