Иван Котляревский - Энеида

Овечки стали беспокойней,
Козлы метались, а быки
Гуртом ревели, как на бойне;
Псалмы гнусавили дьяки.
Откуда ни возьмись — Сивилла!
Разбушевалась, вражья сила;
Тряслась, кудахтала: «К чертям
Ступайте все! Живее сгиньте!
Энея своего покиньте,
Чтоб не попало по шеям.

А ты, — промолвила Энею, —
Проворный, смелый молодец,
'i
Прощайся с голытьбой своею,
И двинем в пекло. Там отец
Давненько но тебе скучает,
В сынке небось души не чает!
А ну, пора маршировать!
Да с хлебом захвати кошелку,
Чем зубы положить на полку
И без харчей околевать!

Не озаботишься припасом —
Надуешь с голодухи хвост!
Ты знаешь сам: в дороге часом
Случается Великий пост.
Бог весть, найдешь ли хлеба крошку!
Я в пекло протоптала стежку.
Я знаю тамошний народ;
Все закоулки, уголочки,
Все загуменнички, куточки
Знакомы мне который год!»

Эней, дай бог ему здоровья,
Собрался в путь не кое-как:
Обулся в чеботы конёвьи,
Потуже затянул кушак;
Жердину выбрал в огороде,
Чтоб сатанинское отродье
От злых собак оборонять,
И, захвативши хлеба с солью,
Махнул к чертям на богомолье,
Чтоб там Анхиза повидать.

Но в пекле не бывал я сроду
И врать, ей-богу, не мастак.
Зачем толочь мне в ступе воду?
Поставлю точку, если так…
Читатели, вы не галдите,
Не наседайте, погодите!
У старых выспрошу людей,
Что им рассказывали деды —
Бывалые, не домоседы! —
О преисподней… Им видней!

Небесное поэту царство, —
Вергилий рассуждал умно
И знал все адские мытарства.
Да жил он чересчур давно!
Теперь, наверно, в пекле тоже
Всё по-другому, не похоже
На то, как было в старину
Покойного слегка поправлю,
Что скажут старики — добавлю,
На новый лад пером черкну.

Сивилла в пекло дверь искала,
Глядела пристально кругом,
В сердцах Энея понукала.
Он поспевал за ней бегом.
Вот наконец узрели гору,
А в той горе большую нору
Нашли — и бросились туда.
Энею в очи мрак ударил.
Пошли. Эней рукою шарил —
Не провалиться бы куда!

На улице нечистой, смрадной,
Что в пекло напрямик вела,
И днем и ночью было чадно,
Вонючая клубилась мгла.
Гнездилась в полутьме Дремота
С сестрой, по имени Зевота.
Поклон отвесив поясной,
Безмолвно выплыли сестрицы
И навязались в проводницы
Энею с древней попадьей.

Пришельцам честь по артикулу
Воздав косою. Смерть сама
Скомандовала караулу,
Что состоял при ней: чума,
Война, разбой, злодейство, холод,
Трясучка, рожа, парши, голод;
За ними выстроились в ряд
Холера, шелуди, короста,
Еще напастей разных со сто,
Что без пощады нас морят.

Плелась ватага бед ходячих.
Валила туча всяких зол:
Сварливый полк свекровей, мачех
И жен за Смертью следом брел.
Шли тести — скупердяи, жмоты,
Зятья — растратчики и моты,
Буяны братья, свояки,
Свояченицы и золовки —
Обидчицы и колотовки,
Что в ход пускали кулаки.

И крючкотворы и плутяги
С пером за ухом были здесь,
Жевали жвачку из бумаги,
Чернил с песком глотали смесь;
И тьма начальников-пиявок,
Десятских, сотских — злобных шавок,
И распроклятых писарей;
Толпа исправников заштатных,
Судей и стряпчих беспонятных,
Поверенных, секретарей.

Ханжей понурые фигуры
Плелись, молчание храня.
Сии смиренные натуры,
Постясь в неделю но три дня,
На животе слагали руки
И слали господу докуки;
Не осуждали вслух людей,
А, не в пример иным трещоткам,
Перебирали всех по четкам
И ждали по ночам гостей.

Напротив этих окаянниц
Квартал был целый потаскух,
Бродяг, моргух, ярыжниц, пьяниц,
Бесстыдных шатунов и шлюх.
С остриженными головами,
С подрезанными подолами
Распутницы стояли сплошь.
А сколько панночек ломливых,
Лакеев ловких и смазливых
Там было — право, не сочтешь!

Теснились там и молодицы,
Что втайне от мужей седых
Большие были мастерицы
Парней потешить холостых,
И хвагы те, что не гуляли,
А ротозеям пособляли
Семейку расплодить быстрей;
Пригульные кричали дети
И, не успев пожить на свете,
За это кляли матерей.

Эней глазел, давался диву
И трясся, словно без седла
Скакал, схватив коня за гриву;
Беднягу оторопь взяла.
Успел он присмотреться с ходу
Ко всякой нечисти и сброду.
Чудно, куда ни поглядишь!
Хватал он ведьму за дерюгу
И хоронился с перепугу,
Как от кота в чулане мышь.