Владимир Григорьев: Теркин в Афганистане

За виноградом иногда
С заставы выходили,
Стихи читали у костра
И хоровод водили.
Читали письма от родных
От корки и до корки:
Все было тихо, и тогда
Вдруг появился… Теркин!
«Василий! Ты ли! Мать твою —
Ну, прямо как из книжки!»
А Вася скатку снял свою:
«Привет вам всем, братишки.
С дороги ноги нелегки
И под панамой тяжко…
Налейте, что ли, мужики,
Полтинничек спиртяжки».
«Василий, ты уж нас прости, —
Сказал наш повар Вовка, —
Нам со спиртным не по пути,
В руках у нас винтовка!
К тому же нечего здесь пить,
Ни водки нет, ни пива…»
Василий дал договорить
И усмехнулся криво:
«Так. Выпить нету? Не скажи…
На что ж это похоже!
А ну-ка, Вова, покажи,
Где сахар есть и дрожжи».
В бачок с водой засыпал он
Дрожжей и рафинада:
«Теперь, ребятки, подождать
Дней пару-тройку надо».
Через трое суток Вася
Нас собрал вокруг котла,
И как начали все квасить, —
Бражка речкой потекла!
Кто был пить уже не в силах,
Падал прямо тут, в овражке.
Вот как научил Василий
Контингент готовить бражку.
Выпили, залили фляги,
Да возьми постанови,
Что отныне будет брага
Зваться «фанта шурави».

Так вот весело зажили,
Накрутили кучу дел,
Но… Василия вложили
В политический отдел.
Вздрючили на всю катушку,
А хо-хо, мол, не ху-ху?
Посадили на вертушку
И отправили в Руху.
С парашютом, с кислой рожей
Вася мчит через хребет,
И вздыхает: «Эх, похоже,
Опоздаю на обед»…
Вася спит, читает, квасит,
Командир махнул рукой,
Ведь теперь рухинец Вася,
Не пугнешь теперь Рухой.
Теркин с шутками и смехом
В роту аппарат припер,
Мало, что в Руху приехал —
Он к тому ж теперь сапер.
Обжился Василий в роте,
Пригляделся, что и как.
Видит Вася в роте, вроде,
Как бы так… Неуставняк.
Вася дедов собирает,
Речь солидную ведет,
Мол, не тут-то и не так-то,
Мол, тому-то то-то в рот.
Говорит, мол, не таковский,
Мол, в гробу дедов видал —
Ведь о нем еще Твардовский
Сорок лет назад писал.

Зажил весело Василий —
Радостно за паренька,
Но однажды, с перепою,
Похлебал из арыка.
Месяц, полтора проходит,
Только замечает он,
Что печеночку подводит
И желтеет, как лимон.
Теркин с лета с поворота,
Позабыв и стыд и срам,
Добежал до вертолета
И отправился в Баграм.
Он лежит в инфекционке,
Он не хочет ничего,
И красивая девчонка
Колет в задницу его.
А Василию порой
Сны срамные снятся,
И не прочь он с медсестрой
Местом поменяться.
Вася печень залечил,
Выслушал нотации,
И ему: «Теперь скачи
В реабилитацию».
Погрозили ему пальцем —
Вася в крик: «Постой, постой!
Никаких рибилитаций!
Чай, не пятьдесят шестой!»

В полк родимый прилетает
И в запарку попадает,
Все стирают-моются,
На войну готовятся…
Поначалу было тяжко,
Тер мозоли, рвал растяжки,
И однажды сутки раком
Ползал он по Хисараку.
Извлекая «итальянку»,
Вспоминал свою тальянку,
И грустил, припомнив, как
Брал с ребятами рейхстаг.
Вспоминал и переправу —
Берег левый, берег правый,
Как, как будто птицу, влет,
Сбил с винтовки самолет.
Что ж, теперь не плачь, не ной,
Битвы вечно тянутся,
Как война была войной,
Так войной останется.
И сейчас с ослабшим слухом
С АКСов бьют по «духам»
И Смирнов и Коркин,
И Василий Теркин.
Вдруг — над ними в полвершка
Очередь из ДШК,
Притаился дух в засаде
И за пулей пулю садит!
Рикошеты закружили,
Теркин в руку раненый:
«Тьфу ты, ёлки, удружили
Дегтярев со Шпагиным…»
Пулеметчик видит цель,
Бьет и бьет паскуда.
В общем, если бы не «Шмель»,
Многим было б худо.
Рана ж Теркина была
Не опасна — зажила,
И хотя «Звезду» не дали,
Вася рад был и медали.

И, прикинув так и сяк,
Теркин в отпуск собрался.
С чемоданом для затарки
Мчится вдоль по Чарикарке.
Заревев, как сто медведей,
Из «зеленки» смотрят «духи»,
То, что Теркин в отпуск едет,
И сюда долезли слухи.
В Чарикаре на базаре
Вася съехал по броне,
С небосвода солнце жарит:
«Эй, бачата! Все ко мне!»
Через час, набив баулы,
Взяв гандоны на бакшиш,
Теркин выехал с аула
В кепке с надписью «Париж».
Дав диспетчеру на водку,
Вася вылетел в Ташкент,
Про шинель свою с пилоткой
Он забыл через момент.