Эльдар Рязанов - Музыка жизни (стихотворения)

Любовь творить способна чудеса —
издревле эта истина известна.
Пришла любовь! Но вот живу я пресно,
поскольку уменьшаю телеса.

Себя обрек на страшную диету,
голодный блеск горит в моих очах…
Любовь пришла! И аппетита нету…
По-моему, я попросту зачах.

Когда влюблен, то не до аппетита,
гастрономические радости забыты,
отправлен к черту крепкий алкоголь…
Весы практически показывают «ноль»!

Креплюсь! Держусь! Худею! Нету сил!
Испытываю жуткие страданья!
Ведь я, по сути дела, заменил
телосложение на теловычитанье.

Какой кошмар! Я весь сошел с катушек.
Я превращаюсь в тоненькую нить…
Коль ты меня за это не полюбишь,
геройства не сумеешь оценить,

Осыплю тебя множеством проклятий,
рыдая удалюсь и стану есть,
Как ели сорок тысяч братьев…
Такой ужасной будет моя месть!

Гляжу я на себя со стороны
и кажется: все это не со мною!
Нет, я себя не чувствую больным.
Но вроде я в разводе сам с собою.

Как будто это кто другой живет
и поступает так, а не иначе.
Тот совершает все наоборот:
где я бы засмеялся, тот заплачет.

Я за его поступками слежу:
какая глубина несовпаденья!
Где камень я за пазухой держу,
готов он становиться на колени.

Он смел, рисков, удачлив и речист,
а я завистлив, зол и неуверен.
Как он решителен! Какой он оптимист!
А у меня потеря за потерей.

Непринужденно входит он в контакт,
в нем комплекс полноценности, здоровья.
А я живу, хожу, дышу не так,
никто не отвечает мне любовью.

Ущербностью пронизан я насквозь,
осознаю и от того печалюсь.
Но мне больнее, чем в ладони гвоздь,
что он ко мне испытывает жалость.

Он далеко вознесся от меня,
мне без него тревожно и уныло.
Хотя мы очень близкая родня,
не совместит нас никакая сила.

По правде, я завидую ему
и торможу, тяну назад, толкаю.
Своим умишком я его уму
пугливые сомненья подпускаю.

Все говорят – он легкий человек
и, кажется, не обделен талантом.
Но с ветром, что гуляет в голове,
ему никак не выбиться в гиганты.

Я за его поступками слежу,
завидую его большим ошибкам.
Я сам-то, как положено, служу,
привыкший быть безропотным и гибким.

Тот вспыльчив и не сдержан на язык,
а я хитер и потому молчальник.
А тот востер, сгибаться не привык.
Понятно, почему он не начальник.

Случилась бы, наверняка, беда,
коль я бы с ним не находился рядом.
Хотя мне удавалось не всегда
его сдержать пинком, словами, взглядом.

Я и близнец ему, и враг, и страж…
Года мелькают в ругани и драке.
И нескончаем поединок наш:
я вечно в обороне, он – в атаке.

Как не похожи друг на друга мы,
хоть и живем в единой оболочке.
О, нам не выйти из своей тюрьмы,
двум узникам, сидящим в одиночке.

Хоть камера довольно велика
и весит больше сотни килограммов,
в ней два бесплотных склочных дурака
проводят жизнь в сражениях и драмах.

Никак их невозможно приструнить.
То одного, а то другого жалко.
Признаться, человеку трудно жить,
когда в душе сплошная коммуналка.

Но, честно говоря, я лишь того боюсь,
что вдруг один уйдет и не вернется,
что кончится враждебный наш союз
и для оставшегося горем обернется.