Редьярд Киплинг: "Казарменные баллады" и "Семь морей" (книги стихов)

2) Жертвоприношение Эр-Хеба

Эта баллада — стилизация под древние сказания Тибета. Сюжет тоже взят из какой-то легенды, конкретно нам неизвестной. Во всяком случае мотив самопожертвования прекрасной девушки сам по себе достаточно распространён в мировом фольклоре, а затем и в разных литературах. Этот мотив мы находим в частности, в Илиаде (жертвоприношение Ифигении) Сходный сюжет есть и в Библии — история дочери Иевфая (1 Кн. Царств) и в средневековой французской легенде о дочери литейщика колоколов.

35. Голубь из Дакки.

Опять бродячий сюжет. Сравним с эпизодом из цикла мифов о Тезее — с рассказом о том. как герой забыл сменить черный парус на белый, который должен был значить, что Тезей не погиб в путешествии на Крит, а победил Минотавра. В результате сыновней небрежности отец Тезея, царь Эгей утопился в море, названном с тех про Эгейским

36. Объяснение Стилизация под индйские илиперсидскипоэтические притчи.

37. Еварра и его боги.

Очередная притча, стилизованная под древнее сказанье варианты одной легенды в разных изложениях, якобы взятые из фольклора неведомой страны. Характерно для Киплинга, что почти всегда религиозные ассоциации у него выглядят как бы не всерьёз, а порой и вовсе пародийно. Так бог в большинстве его произведений лишен всякого традиционного величия и запросто беседует с людьми, а библейские события часто трактуются в осовремененном и почти всегда пародийном духе («Легенды о Зле 2», «Блудный сын» «Головоломка мастерства» и др.

40. Головоломка мастерства. Одно из нескольких стихотворений Киплинга. в котором он излагает свою философию творчества, напоминая, что «Искусство не прогрессирует и поэтому — Гомер не хуже Уайльда» Иронический же приём резкого и пародийного, как правило, осовременивания традиционных сюжетов встречается у Киплинга нередко. По всей вероятности именно Киплинг и был «изобретателем» этого приёма. Позднее приёмом этим широко пользовались А.Камю, Б.Брехт. Е.Шварц и мн. др.,)

41. В эпоху неолита.

Бовэ — город во Франции, где велись интенсивные раскопки. (В подлинике стихотворения вместо Бовэ фигурирует Солютрэ, тоже район раскопок культуры каменного века. «Мове» — (фр. mauvais) плохой. Гренель — центр так. наз. гренельской культуры, названный так после значительных раскопок на окраине Парижа (со второй половины Х!Х века это — ХУ район французской столицы).… «Сваи в озеро у Берна» на Бернском озере находятся остатки одного из древнейших свайных поселений неолита.

Этот мой перевод публиковался несколько раз в разных изданиях стихов Р. Киплинга начиная с 1986 года… По ошибке в сборнике «Мохнатый шмель» (Эксмо-пресс, 1999. Москва) и в повторении того же издания под названием «Заветные острова», этот перевод оказался приписан Михаилу Фроману, (который тоже когда-то перевёл это стихотворение, но его перевод можно найти только в советском издании 1936 года, ГИХЛ и в издании «Риппол-классик» 1998 г. Помещаю его тут.

В неолитическом веке.

В те глухие времена шла упорная война

За еду, за славу и за тёплый мех,

Клана моего певцом был я, и я пел о том

Что пугало или радовало всех.

Пел я! И пою сейчас о весне, что в первый раз

Лед бискайский погнала перед собой;

Гном, и тролль, и великан, боги страшных горных стран

Были вкруг меня, со мной и надо мной.

Но нашел мой стиль «оutгё» критикан из Солютре, —

Томагавком разрешил я этот спор

И свой взгляд я утвердил на искусство тем, что вбил

В грудь Гренельского гравера свой топор.

И, покончив с ними так, ими накормил собак,

А зубами их украсил я ремни

И сказал, крутя усы: «Хорошо, что сдохли псы,

Прав, конечно, я, а не они».

Но, позор увидя мой, тотем шест покинул свой

И сказал мне в сновиденье: «Знай теперь —

Девяносто шесть дорог есть, чтоб песнь сложить ты мог,

И любая правильна, поверь!»

И сомкнулась тишина надо мной, и боги сна

Изменяли плоть мою и мой скелет;

И вступил я в круг времен, к новой жизни возрожден,

Рядовой, но признанный поэт.

Но, как прежде, тут и там делят братья по стихам

Тушу зубра в драке меж собоa

. Богачи тех мрачных дней не держали писарей,

И у Берна2 наши песни под водой.

И теперь, в культурный век, все воюет человек —

Бьем, терзаем мы друг друга злей и злей,

И высокий долг певца не доводим до конца,

Чтобы выучить работать дикарей.

Мир еще огромный дом — семь морей лежат на нем,

И не счесть народов разных стран;

И мечта, родившись в Кью, станет плотью в Катмандью,