Роберт Браунинг - Стихотворения

Суета, сказал мудрец, все суета!
Приблизьтесь к постели, рядом станьте.
Ну где же Ансельм? – Вы сыны или родичи –
Ох Господи, увы моей памяти!
Была она многих мужчин достойнее,
И старый Гендольф завидовал жены моей прелести,
Но в прошлом осталось прошедшее,
И давно опочила она, а я стал епископом…
Потому помните, что жизнь – это сон.
Что она и к чему она? Я не ведаю,
Лишь чувствую, как вытекает жизнь каждый час
Из меня, покуда лежу в зале каменном,
И ощущаю умиротворение…
Покой! Церковь здешняя была местом убежища,
Тут и быть могиле моей. Здесь сражался я
Не жалея ни зубов ни ногтей, за благо ближнего…
– А старый Гендольф обманул меня, хитрая бестия!
Камень хорош, им с юга доставленный,
Коим прикрыл он своё стерво, прости Господи!
Но и моя здесь келья не тесная,
Можно видеть край кафедры проповедника,
И часть хоров – сиденья тихие,
А сверху купол – жилище ангелов,
Где солнечный свет в стёклах множится.
Здесь быть и гробнице моей
Из базальта прочного; окончу путь свой
В некоей скинии, в окружении
Девяти колонн – пусть попарно стоят
И в ногах последняя, где сейчас Ансельм.
Все из редкого мрамора, цвета персика
Пышного, искристого, как дорогое вино.
– Этот старик Гендольф с его гробницею
Из мрамора, как лук слоистого [2] "Камень, как лук слоистый" – чиполлино, итальянский слоистый мрамор. –
Пусть он будет виден мне! – Цвета персика,
Розово- непорочного! Дорого достался он!
В год, когда в церкви бушевал пожар –
Сколь многое спасено, а не утрачено!
Сыновья! Дождавшись смерти моей,
Раскопайте пруд при винограднике,
Там, где стоит пресс масляный
И найдете на дне – о Господи!
Нет сил терпеть! – в листве закопанный,
Сохраненный в ветвях оливковых
Ляпис-лазури [3] Ляпис – лазурь – поделочный камень ярко-голубого цвета; самый большой кусок такого камня в Италии находится в церкви Иисуса (Рим). кус – о Боже праведный!
Большой, как голова еврея отсеченная,
Голубой, как вены на груди Богородицы…
Сыны, все завещаю вам, моим наследникам,
И отличную виллу Фраскати с термами,
Потому – пусть лежит та глыба меж колен,
Подобно тому, как в церкви Иисусовой
Держит Господь в руках шар земной!
Останется Гендольфу смотреть да завидовать!
Годы наши, как челнок, бегут,
Умирает муж, и не найти следов…
Велю гробницу делать из базальта черного,
Вдвое темнее, чем nero attico [4] Nero attico – итальянский черный мрамор. ,
Ибо лучше вам фриза не выдумать,
Чтоб украсить место упокоения.
Обещайте сделать рельеф бронзовый
Панами и Нимфами украшенный,
Также треножниками, вазами и тирсами [5] Тирс – жезл, с которым изображают древнегреческого бога Диониса (Вакха). ,
И Спасителя, говорящего проповедь Нагорную,
Святую Праксидию во славе её,
И Пана, Нимфу обнажающего,
И Моисея со скрижалями… Но вижу я,
Совсем меня не слышите! Ансельм, что задумали?
По смерти волю мою нарушить надеетесь,
И сделать гроб из травертина [6] Травертин – обычный римский камень-известняк. бедного,
Чтобы Гендольф из склепа подхихикивал!?
Нет – уважьте меня – все из яшмы сделайте,
Из яшмы, клянитесь, иначе разгневаюсь!
Жаль оставить мне ванну мою, зеленую,
Из цельного куска, как фисташковый орех –
Но ещё яшма в мире сыщется…
Благосклонна ко мне святая Праксидия,
Для вас лошадей ли не вымолю,
И старинных свитков греческих [7] Рукописи (древне) греческие – модный в эпоху Ренессанса предмет коллекционирования. ,
Иль девиц с бедрами округлыми?
– А когда будете писать эпитафию,
Изберите Туллия латынь изысканную,
Не ту безвкусицу, что у Гендольфа выбита;
Туллия [8] Туллий – римский оратор, представитель классического латинского языка и стиля Марк Туллий Цицерон. , мастера! Ульпиан [9] Ульпиан – писатель более поздней эпохи (2 век н.э.), эпохи "поздней" латыни. пред ним никто!
Вот так отныне хочу покоиться
Я в церкви моей века целые
Слушая звуки литургии божественной,
Наблюдая вечный обряд причастия,
И свет свечей восковых, и чувствуя
Сильный, густой, волнующий дух ладана!
Не как сейчас лежу, умирающий
Медленно, будто жизнь вытекает каплями,
Ладони сжав, будто держу посох пастырский,
Ноги вытянув, будто земли коснуться могу,
И одежды мои последние
Уже легли скульптурными складками.
Вот свечи гаснут, и думы странные
Входят в меня, и шумит в ушах,
Будто жил я уже до сей жизни земной,
И о папах, кардиналах и епископах,
О святом Праксидии и его Нагорной проповеди,
И о матери вашей, бледной, с очами говорящими,
И о новонайденных урнах агатовых
Свежих, как день, и о мрамора языке,
Латыни ясной и классической…
Ага, ELUCESCEBAT [10] ELUCESCEBAT – поздняя форма латыни (Цицерон сказал бы ELUCEBAT).