Роберт Браунинг - Стихотворения

Сто статуй мраморных сверкают белизной!
Для каждой мы особый строим храм,
Обводим прочной каменной стеной.
Труд удалось окончить нам
К закату; сели на песок сырой,
Чтоб гимн воспеть своим делам!
Но вдруг! Вокруг веселье, крик
Донесся сквозь туман,
И плот причалил в тот же миг
С толпой островитян.
"На наши острова! – тут слышим мы, –
Что на воде, как тучки спят,
Гостеприимен храмов круг,
Оливы вас листвой манят –
Там место идолам!" – И тут очнулись мы,
И трезвый вкруг себя бросаем взгляд:
Теперь увидели – да поздно –
Каким пустым, унылым, грозным
Смотрелся груз принявший островок!

Воззвали все: "По кораблям!
Навеки оставаться тут
Дарам; великий кончен труд,
Мы выполнили давний свой зарок!
Восторг не омрачить!" – так закричали мы.

Второй уж раз охота шла за мной
Горами, низом, морем и рекой,
И Австрия, послав голодных псов
По всей округе рваться с поводков,
Уже, хрипя, брала мой свежий след;
Шесть дней я укрывался, как в дупле,
Под акведука дряхлыми стенами,
Где с Карло мы ловили малышами
На сводах светляков, горящих крох –
Они ползли сквозь свой любимый мох…
Всех Карло предал, дружество скверня!
Шесть дней кругом сновала солдатня,
Я видел их; когда свалили прочь,
И избавленья наступила ночь,
То вспыхнул в небесах грозы запал
Огнем сигнальным; смирно я лежал,
Все о тебе, друг милый Меттерних,
Я думал, о предателях лихих,
И об ином, два дня; а голод рос,
И нестерпимым стал; тут на покос
Крестьяне из деревни прибрели;
Я нравы знал своей родной земли –
В Ломбардии, спеша к уборке нив,
Берут с собой еду, на мулов нагрузив,
Навесив колокольцы – веселить бедняг;
Везут всегда с собой немало фляг
С вином, от солнца их укрыв листвой;
Ватагу мулов пропустил перед собой,
И подождал, пока пройдет толпа
Крестьян болтливых; а когда тропа
Заполнилась их женами, идущими помочь,
И дочерьми – все ждал, покуда прочь
Они уйдут. Последней я метнул
Вдогон перчатку, лишь ее одну
Зовя спасти. Не вздрогнула она,
Не закричала; сгорбилась спина,
Кидает взгляд короткий в сторону мою,
И видит, что я знак ей подаю.
Меня скрывала старая ветла;
Подняв перчатку, она ветви отвела
И поспешила прочь, находку подхватив,
Запрятав бережно ее себе за лиф.
Пустынно стало; скорчился в кустах…
Лишь за Италию я ощущаю страх.

Час миновал, пришла она назад,
Сюда, где я привлек перчаткой взгляд;
Я думал много: нынче только я
Тебе надежда, о Италия моя!
И тщательно составил монолог,
Предельно убедительный, чтоб смог
Он женщины сомненья обмануть:
Что юный я шалун, набедокурил чуть,
И намекнуть, что заплатить готов,
Коль обо мне не скажут лишних слов.
Но тут я прочитал лица черты –
Спокойствие и мудрость простоты;
Страны родной всех сочетанье благ –
Как твердо шла, и улыбалась как,
Способная босой ногой своей
Щадя червя, давить без злости змей,
И рассказал, ловя сиянье глаз:
"За голову мою уже не раз
Австрийцами объявлена награда,
Их ненавижу я, и власти будут рады
Вам заплатить – и злата не жалея! –
Коль предадите в лапы их лакеев,
Но ждет вас смерть – поверьте, я не лгу,
Когда дознаются, что жизнь спасли врагу.
Сейчас еды, воды ты принести должна,
Еще перо, чернила; и бумага мне нужна,
Потом пойдешь ты в Падую, с письмом,
Успев до сумерек – отсюда путь прямой;
В Duomo там зайди и спрячься до утра;
Когда к Tenebrae прозвонят, придет пора
К исповедальне проскользнуть бочком,
Той, третьей, меж стеною и столбом:
Склонясь, спроси: "Откуда мир придёт?",
И раз еще спроси; и если скажет тот,
Внутри: "От Воли и Христа! Вопрос
Кто мудрый задает?" – не отвечая, брось
В щель письмецо. Вернись, горда святым
Трудом на благо Родины, что сын
И дочь ее свершить смогли вдвоем".

На третий день опять на месте том
Она стоит, и прежний блеск очей;
В восходе солнца был я не сильней
Уверен, чем в ее приходе. Говорим
О жизни, тайным делимся своим;
Есть милый у нее, толст и высок –
Сказала, взор метнув куда-то вбок,
В сомненье явном: "Помощь он тебе…"
Но, замолчав уходит по тропе:
"Нет, от других себя поберегу,
Своей душе лишь доверять могу".
Опять мне принесла питьё и пищу;
Когда в другой район последний сыщик
Ушел, то подоспела мне подмога –
Мой падуанский друг старался много
И преуспел. Она весть принесла.
И пылко, за спасение от зла
Я целовал ей руку; а потом свою
На лоб ей положив, сказал: "Передаю
Благословение Италии родной
За верный подвиг, этою рукой".
Вниз, к морю убежала; смыла след вода.
Мы не встречались больше никогда.