Роберт Браунинг - Стихотворения

Снова на улицу вышел флейтист,
К флейте устами приник,
И только издал его гладкий тростник
Тройной переливчатый, ласковый свист,
Каких не бывало на свете, –

Послышалось шумное шарканье, шорох
Чьих-то шагов, очень легких и скорых.
Ладошки захлопали, ножки затопали,
Звонких сандалий подошвы зашлепали,
И, словно цыплята бегут за крупой,
Спеша и толкаясь, веселой толпой
На улицу хлынули дети.

Старшие, младшие,
Девочки, мальчики
Под флейту плясали, вставая на пальчики.

В пляске
Качались кудрей их колечки,
Глазки
От счастья светились, как свечки.

С криком и смехом,
Звонким и чистым,
Мчались ребята
За пестрым флейтистом…

Мэр и советники замерли, словно
Их превратили в стоячие бревна.
Ни крикнуть они, ни шагнуть не могли,
Будто внезапно к земле приросли.
И только следили за тем, как ребята
С пляской и смехом уходят куда-то
Вслед за волшебником с дудкой в руке.
Вот уже с улицы Главной к реке
Манит ребят говорливая дудка.
Мэр и старшины лишились рассудка.
Вот уже Везера волны шумят,
Пересекая дорогу ребят…

Руки тряслись у старшин от испуга,
Свет в их глазах на мгновенье померк…
Вдруг повернула процессия с юга
К западу – к склонам горы Коппельберг.

От радости ожили мэр и старшины:
Могут ли дети дойти до вершины!
Их остановит крутая гора,
И по домам побежит детвора.

Но что это? В склоне открылись ворота –
Своды глубокого, темного грота.
И вслед за флейтистом в открывшийся вход
С пляской ушел шаловливый народ.
Только последние скрылись в пещере,
Плотно сомкнулись гранитные двери.

Нет, впрочем, один из мальчишек не мог
Угнаться за всеми – он был хромоног.
И позже, когда у него замечали
Близкие люди улыбку печали,
Он отвечал, что с той самой поры,
Как затворились ворота горы
И чудная дудка звучать перестала,
Скучно в родном его городе стало…

Он говорил: – Не увидать
Мне никогда страны счастливой,
Куда от нас рукой подать,
Но где земля и камни живы,
Где круглый год цветут цветы
Необычайной красоты.
Где воробьи простые краше,
Чем яркие павлины наши,
Где жала нет у мирных пчел,
Где конь летает, как орел,
Где все вокруг не так, как дома,
А ново, странно, незнакомо…
И только показалось мне,
Что в этой сказочной стране
Я вылечу больную ногу,
Скала закрыла мне дорогу,
И я, по-прежнему хромой,
Один, в слезах, побрел домой…

О горе Гаммельну! Богатый
Там начал думать над цитатой,
Что, как верблюду нелегко
Пролезть в игольное ушко,
Так и богатым в рай небесный
Не проползти тропинкой тесной…
Напрасно мэр гонцов и слуг
Послал на сотни верст вокруг
С такою трудною задачей:
Где б ни был этот шут бродячий,
Найти его и обещать
Вознаграждение любое,
Коль в город он придет опять
И приведет детей с собою…

Когда же мэр в конце концов
Узнал от слуг и от гонцов,
Что и флейтист исчез без вести,
И детвора с флейтистом вместе,
Созвал он в ратуше совет
И предложил издать декрет:

"Пусть ведают стряпчие и адвокаты:
Там, где в бумагах проставлены даты,
Должно добавить такие слова:
"Столько-то времени от рождества
И столько-то времени с двадцать второго
Июля – то есть со дня рокового,
Когда отцвела, не успевши расцвесть,
Надежда народа всего городского –
В году от рождества Христова
Тысяча триста семьдесят шесть".

А путь последний детворы –
От набережной до горы –
Старшины города и мэр
Потомкам будущим в пример
Иль в память совести нечистой
Назвали Улицей Флейтиста.

Ни двор заезжий, ни трактир
Здесь нарушать не смеют мир.

Когда ж случится забрести
На эту улицу флейтистам
И огласить окрестность свистом, –
Дай бог им ноги унести!

А на колонне против скал,
Где некогда исчезли дети,
Их повесть город начертал
Резцом для будущих столетий.

И живописец в меру сил
Уход детей изобразил
Подробно на стекле узорном
Под самым куполом соборным.

Еще сказать я должен вам:
Слыхал я, будто в наше время
Живет в одной долине племя,
Чужое местным племенам
По речи, платью и обрядам,
Хоть проживает с ними рядом.