Николай Гумилев: Том 1. Стихотворения

Коль в первой — значит, суждено:
Я кров приветный сей покину
И перееду в Сатр Соитоз
Или в мятежную Куртину.

А во второй — я к вам приду —
Пустите в ход свое влиянье:
Я в авиации найду
Меня достойное призванье.

Мне будет сладко в вышине,
Там воздух чище и морозней,
Оттуда не увидеть мне
Контрреволюционных козней.

Но если б рок меня хранил
И оказался бы я в третьей,
То я останусь, где я был,
А вы стихи порвите эти.

Вдали от бранного огня
Вы видите, как я тоскую.
Мне надобно судьбу иную —
Пустите в Персию меня!
Наш комиссариат закрылся,
Я таю, сохну день от дня,
Взгляните, как я истомился,
Пустите в Персию меня!
На все мои вопросы: «Хуя!»
Вы отвечаете, дразня!
Но я Вас, право, поцелую,
Коль пустят в Персию меня.

Первая книга Гиперборея
Вышла на свет, за себя не краснея,
Если и будет краснеть вторая,
То как Аврора молодая,
Красными буквами пламенея,
Видом прелестным сердца пленяя.

Уже подумал о побеге я,
Когда читалась нам Норвегия,
А ныне горшие страдания:
Рассматривается Испания.
Но, к счастью, предстоит нам далее
Моя любимая Италия.

Над сим Гильгамешем трудились
Три мастера, равных друг другу:
Был первым Син-Лики-Унинни,
Вторым был Владимир Шилейко,
Михаил Леонидыч Лозинский
Был третьим. А я, недостойный,
Один на обложку попал.

Если плохо мужикам,
Хорошо зато медведям,
Хорошо и их соседям —
И кабанам, и волкам.

Забираются в овчарни,
Топчут тощие овсы —
Ведь давно подохли псы,
На войну угнали парней.

И в воде озер, морей
Даже рыба издерзела.
Рыло высунула смело,
Ловит мух и комарей.

Будет! Всадники — конь о конь!
Пешие — плечо с плечом!
Посмотрите: в Волге окунь,
А в Оке зубастый сом.

Скучно с жиру им чудесить,
Сети ждут они давно.
Бросьте в борозду зерно —
Принесет оно сам-десять.

Потрудись, честной народ,
У тебя ли силы мало?
И наешься до отвала,
Не смотря соседу в рот.

Не Царское Село — к несчастью,
А Детское Село — ей-ей!
Что ж лучше: жить царей под властью
Иль быть забавой злых детей?

Левин, Левин, ты суров,
Мы без дров,
Ты ж высчитываешь триста
Обесцененных рублей
С каталей
Виртуозней даже Листа.
В пятисотенный альбом
Я влеком
И пишу строфой Ронсара,
Но у бледных губ моих
Стынет стих
Серебристой струйкой пара.
Ах, надежда все жива
На дрова
От финляндцев иль от чукчей,
А при градусах пяти,
Уж прости,
Сочинять нельзя мне лучше.

Чуковский, ты не прав, обрушась на поленья.
  Обломки божества — дрова.
Когда-то деревам, близки им вдохновенья,
  Тепла и пламени слова.

Береза стройная презренней ли, чем роза?
  Где дерево — там сад.
Где б мы ни взяли их, хотя б из Совнархоза,
  Они манят.

Рощ друидических теперь дрова потомки,
  И, разумеется, в их блеске видел Блок
Волнующую поступь Незнакомки,
  От Музы наш паек.

А я? И я вослед Колумба, Лаперуза
  К огню и дереву влеком,
Мне Суза с пальмами, в огне небес Нефуза
  Не обольстительней даров Петросоюза,
  И рай огня дает нам Райлеском.

P.S. К тому ж в конторе Домотопа
Всегда я встречу эфиопа.

«О дева Роза, я в оковах»,
Я двадцать тысяч задолжал,
О сладость леденцов медовых,
Продуктов, что творит Шапшал.
Но мне ничуть не страшно это,
Твой взор, как прежде, не суров,
И я курю и ем конфеты
«И не стыжусь моих оков».

У ворот Иерусалима
Ангел душу ждет мою,
Я же здесь, и, Серафима
Павловна, я Вас пою.

Мне пред ангелом не стыдно,
Долго нам еще терпеть,
Целовать нам долго, видно,
Нас бичующую плеть.