Николай Гумилев - Том 1. Стихотворения

На утре памяти неверной
Я вспоминаю пестрый луг,
Где царствовал высокомерный,
Мной обожаемый индюк.

Была в нем злоба и свобода,
Был клюв его как пламя ал,
И за мои четыре года
Меня он остро презирал.

Ни шоколад, ни карамели,
Ни ананасная вода
Меня утешить не умели
В сознаньи моего стыда.

И вновь пришла беда большая,
И стыд, и горе детских лет:
Ты, обожаемая, злая,
Мне гордо отвечаешь: «Нет!»

Но все проходит в жизни зыбкой —
Пройдет любовь, пройдет тоска,
И вспомню я тебя с улыбкой,
Как вспоминаю индюка.

Нет, ничего не изменилось
В природе бедной и простой,
Все только дивно озарилось
Невыразимой красотой.

Такой и явится, наверно,
Людская немощная плоть,
Когда ее из тьмы безмерной
В час судный воззовет Господь.

Знай, друг мой гордый, друг мой нежный,
С тобою, лишь с тобой одной,
Рыжеволосой, белоснежной,
Я стал на миг самим собой.

Ты улыбнулась, дорогая,
И ты не поняла сама,
Как ты сияешь и какая
Вокруг тебя сгустилась мгла.

Поэт ленив, хоть лебединый
В его душе не меркнет день,
Алмазы, яхонты, рубины
Стихов ему рассыпать лень.

Его закон — неутомимо,
Как скряга, в памяти сбирать
Улыбки женщины любимой,
Зеленый взор и неба гладь.

Дремать Танкредом у Армиды,
Ахиллом возле кораблей,
Лелея детские обиды
На неосмысленных людей.

Так будьте же благословенны,
Слова жестокие любви,
Рождающие огнь мгновенный
В текущей нектаром крови!

Он встал. Пегас вознесся быстрый,
По ветру грива, и летит,
И сыплются стихи, как искры
Из-под сверкающих копыт.

Ветла чернела. На вершине
Грачи топорщились слегка.
В долине неба темно-синей
Паслись, как овцы, облака.

И ты с покорностью во взоре
Сказала: «Влюблена я в Вас».
Кругом трава была как море,
Послеполуденный был час.

Я целовал пыланья лета —
Тень трав на розовых щеках,
Благоуханный праздник света
На бронзовых твоих кудрях.

И ты казалась мне желанной,
Как небывалая страна.
Какой-то край обетованный
Восторгов, песен и вина.

С тобой мы связаны одною цепью,
Но я доволен и пою.
Я небывалому великолепью
Живую душу отдаю.
А ты поглядываешь исподлобья
На солнце, на меня, на всех,
Для девичьего твоего незлобья
Вселенная — пустой орех.
И все-то споришь ты, и взоры строги,
И неудачней с каждым днем
Замысловатые твои предлоги,
Чтобы не быть со мной вдвоем.

После стольких лет
Я пришел назад.
Но изгнанник я,
И за мной следят.

Я ждала тебя
Столько долгих лет!
Для любви моей
Расстоянья нет.

— В стороне чужой
Жизнь прошла моя.
Как <���украли?> жизнь,
Не заметил я.

— Жизнь моя была
Сладостною мне.
Я ждала тебя,
Видела во сне.

Смерть в дому моем
И в дому твоем.
— Ничего, что смерть,
Если мы вдвоем.

На далекой звезде Венере
Сердце пламенней и золотистей.
На Венере, ах, на Венере
У деревьев синие листья.

Всюду вольные звонкие воды,
Реки, гейзеры, водопады
Распевают в полдень песнь свободы,
Ночью пламенеют, как лампады.

На Венере, ах, на Венере
Нету слов обидных или властных.
Говорят ангелы на Венере
Языком из одних только гласных.

Если скажут «еа» и «аи» —
Это радостное обещанье.
«Уо», «ао» — о древнем рае
Золотое воспоминанье.

На Венере, ах, на Венере
Нету смерти терпкой и душной.
Если умирают на Венере —
Превращаются в пар воздушный.

И блуждают золотые дымы
В синих, синих вечерних кущах
Иль, как радостные пилигримы,
Навещают еще живущих.

Я сам над собой насмеялся
И сам я себя обманул,
Когда мог подумать, что в мире
Есть что-нибудь кроме тебя.