Михаил Херасков - Собрание сочинений

135 Мы гибнемъ всѣ теперь! се близокъ грозный день,
Который вѣрную сулитъ Казани тѣнь!
Прибѣгнуть надлежитъ боговъ моихъ ко храму:
Иди, почтенный мужъ, иди теперь на Каму,
Богатства въ даръ богамъ и жертвы понеси,
140 Живущихъ тамъ духовъ отвѣта испроси,
На насъ ли громъ они, или на Россовъ клонятъ?
Вручатъ ли имъ Казань, иль насъ отсель изгонятъ:
Когда цвѣтущiе вела я тамо дни,
Отвѣты ясные давали мнѣ они;
145 Противу Христiянъ питающей злодѣйство,
Мнѣ страшное открыли чародѣйство;
Могла я приказать свѣтиламъ течь назадъ;
Но царствуя Ордой, забыла грозный адъ;
Внушенiя боговъ притомъ не забывала:
150 Я кровь Россiйскую рѣками проливала.
За жертвы таковы награды я хощу:
Народу, сыну я спасенiя ищу;
И естьли помнишь ты и любишь Сафгирея,
Спѣши, вниманiе къ его вдовѣ имѣя,
155 Спѣши для царства ты, для вѣры, для себя!
Коль сила есть въ богахъ, послушаютъ тебя….
Сеитъ съ молчанiемъ отъ трона удалился,
На многи дни въ степяхъ походъ его продлился.
Сумбека преуспѣвъ Сеита отдалить,
160 Намѣрилась престолъ съ Османомъ раздѣлить.

Но Богъ намѣренья людскiя разрушаетъ,
И гордость какъ тростникъ дхновеньемъ сокрушаетъ,
Зритъ наши Онъ сердца съ небесной высоты,
Людскiе помыслы развѣетъ какъ мечты.
165 Увидя жителей отчаянныхъ Казани,
Взносяшихъ къ небесамъ трепещущiя длани;
Престольный видя градъ уныньемъ пораженъ,
Внимающа дѣвицъ рыданiе и женъ,
Сумбека собственну тревогу въ сердцѣ скрыла,
170 Народъ созвавъ, лице и голосъ притворила.

О мужи храбрые! Она вѣщаетъ имъ,
Которыхъ трепеталъ и Грецiя и Римъ,
Которы имянемъ Чингиса и Аттилы,
Явили страшными свои народамъ силы;
175 Которыхъ мужествомъ исполненъ цѣлый свѣтъ;
Вы, коихъ Скиѳами вселенная зоветъ!
Скажите мнѣ, сеголь колѣна вы потомки,
Которы славою во всей вселенной громки?
Гдѣ нынѣ время то, какъ ваши праотцы,
180 Давали Княжески по выбору вѣнцы?
Какъ полночь робкая, въ Казань простерши длани,
Намъ вѣрностью клялась и приносила дани!
Довольно было намъ содѣлать знакъ рукой,
Чтобъ градамъ ихъ пылать и рушить ихъ покой,
185 Возжечь въ народѣ семъ войну междоусобну,
Родства оковы рвать и зависть сѣять злобну.
Еще на тѣхъ горахъ стоитъ нашъ гордый градъ,
На коихъ страшенъ былъ его Россiи взглядъ.
Еще ты Волжская струя не уменьшилась;
190 А прежней лѣпоты Казань уже лишилась;
Взведемъ ли очи мы на сѣверъ съ нашихъ горъ,
Тамъ нашей власти вкругъ уже не кажетъ взоръ;
Но что я говорю о даняхъ и о славѣ,
Законы ихъ Цари даютъ моей державѣ!
195 И щастье учинивъ упрямый оборотъ,
Порабощаетъ ихъ закону мой народъ;
Свiяжскъ раждается, коль дивныя премѣны!
Уже къ намъ движутся Россiйски съ громомъ стѣны.
Но кто сiи враги, которы намъ грозятъ,
200 Которы ужасомъ сердца у васъ разятъ?
То наши данники, то слабые народы,
Которыхъ жизни мы лишали и свободы.
О! ежели сiи враги ужасны вамъ,
Возмите посохи, ступайте ко стадамъ;
205 Не шлемами главы, украсьте ихъ вѣнцами,
Женоподобными гордитесь вы сердцами:
И въ роскошахъ уснувъ на гордыхъ сихъ брегахъ,
Гдѣ прежде обиталъ духъ бодрости и страхъ,
Забудьте предковъ вы, отечество забудьте;
210 Или проснитеся и паки Скиѳы будьте.
Надежды въ браняхъ вамъ когда не подаетъ,
Во мнѣ мой слабый полъ, сыновнихъ юность лѣтъ,
Что дѣлать? Я должна супруга вамъ представить,
Который бы умѣлъ Ордынскимъ царствомъ править;
215 Подъ видомъ бодрости Сумбека скрыла страсть;
Уничижаяся, усилить чаетъ власть,
И виды льстивые дающая обману,
Не къ благу общему, склоняетъ мысль къ Осману.

Но вдругъ въ окружности, спирался гдѣ народъ,
220 Изшедый нѣкiй мужъ является изъ водъ;
Предсталъ онъ весь покрытъ и тиной и травою,
Потоки мутные отряхивалъ главою,
Очами грозными Казанцовъ возмущалъ;
Увы, Казань! увы! стеная онъ вѣщалъ,
225 Не жить Ордынцамъ здѣсь!… Смущенные рѣчами
Казанцы бросились къ видѣнiю съ мечами;
Но посланъ тартаромъ, иль волею небесъ,
Сей мужъ невидилъ сталъ, и яко дымъ изчезъ.

Боязнь, которая ихъ чувства убивала,
230 То знаменiе имъ въ погибель толковала.
Пророчествомъ сiе явленiе почли;
До самыхъ облаковъ стенанья вознесли;
Свое производя изъ вида примѣчанье,
Во смутномъ весь народъ является молчаньѣ;
235 На лицахъ кажется, на смутныхъ ихъ очахъ,
Тоска, отчаянье, унынiе и страхъ.