Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения

И вы не раз твердили, братья,
Внимая мне: «Надежды — прочь!
Ведь мы из тех, над кем проклятье
И небеса черней, чем ночь!

За что судьба нас бьет жестоко?
Взгляни: невинный осужден!
И добродетель взор упрека
Возводит к богу в небосклон.

А бог от нас укрыться хочет.
Лишь недостойным он помог.
Злодейство ж ханжески хохочет,
Глядя, кого он хлещет — бог!

Нам не понять его стремлений!
Ужель он мыслит, наш отец,
Из всех разгромов и крушений
Воздвигнуть радость наконец?

Его намеренья, пожалуй,
Идут мечтам твоим вразрез!..»
О братья! Нам ли, твари малой,
Проникнуть в таинства небес?

Кто землю, воду, воздух, пламя
Прорезал в далях бытия,
Где дух парит? Кто перед нами
Воскликнет: «Бога видел я!

Иегову! Я им овеян,
Я им обласкан и согрет.
Я знаю, как творил людей он,
Я знаю, как он создал свет.

Таинственную видел длань я,
Что лютым зимам шлет мороз,
Морям — мятежных бурь дыханье
И тучам — гневный голос гроз;

Что дух в зародыш направляет,
Меняет свет и мрак в выси
И семизвездие вращает
Вокруг невидимой оси;

Что назначает дни и сроки,
Что на пиру пред королем
Сажает Смерть, чей взор жестокий
Нежданный ужас будит в нем;

Что зверю жить дает и гаду,
Цветку сверкать и зреть плоду,
Что движет звездных сфер громаду
И каждую хранит звезду;

Что рубежи кладет прибою,
И лето розами пьянит,
И времена водой живою
Из урны вечности струит;

Что мановением единым
Весь, в искрах огненных, простор
Колеблет по ночным пучинам,
Как бы пастушеский шатер;

Что солнца вяжет в общей сфере
Незримой нитью к небесам.
Мне это ясно в полной мере;
Я знаю все: там был я сам!»

Кто это скажет? Нет такого!..
Пред нами тьма, весь мир закрыт.
Мы — лишь кимвал звенящий. Слово
Творцу миров принадлежит.

4

Но будем веровать. И подождем — в той вере.
Исход неведом. Всё ж Нерону и пантере
Бог в силах сбить клыки.
Бог испытует нас. В таинственную даль мы
Идем. — Идем же! Он растит в пустыне пальмы,
Чтоб осенить пески!

Как! Он творит не вмиг, и верен целям скрытым,
И предал папе Рим, Христа иезуитам
И честных подлецам, —
И мы изверимся? В нем? В справедливой Воле?
Нет! Знает он один, какую жатву в поле
Взрастить задумал нам.

Всей достоверности не в нем ли воплощенье?
Не им ли полон мир — загадка изученья —
От бездны до небес?
Пред мыслями его — безумье мысли наши.
Не он ли горний свет струит из горней чаши,
Чтоб дольний мрак исчез?

Не видит ли он гидр или червей ползучих?
Не проницает ли до самых недр могучих
Олимп и Арарат?
Не назначает он отлетов журавлиных?
Не числит выходов и возвращений львиных
И у тигриц — тигрят?

Ответь мне, горный гриф, скажи мне, стриж беспечный:
А гнезда есть у вас, каких не знал бы вечный?
Олень! Ты кем спасен?
Лиса! В кустарнике то не его ли очи?
Волк! Слыша, как трава шуршит во мраке ночи,
Ты не рычишь ли: «Он!»?

Коль все он ведает, все может, — он, единый,
И в силах следствие исторгнуть из причины,
Как плоть из скорлупы,
И червяка вложить в плод яблони зеленый,
И ветром разметать гранитные колонны
И медные столпы;

И океан пред ним — всего лишь бык мычащий,
И жалкий человек — слепец, а он — всезрящий,
И все таится в нем,
И он предводит нас, и близ него кометы
Дрожат, как пакли клок, в ночи на жердь воздетый,
Охваченный огнем;

И мраку ведом он, и ночь не раз видала,
Как тонущий корабль рука его спасала, —
То разве мы пред ним,
Мы, гордые бойцы, не сломленные горем,
Мы, что с тиранами необоримо спорим,
Колен не преклоним?

Но поразмыслим всё ж… Дни наши — дни страданий.
Но разве чью-то длань не чувствуем в тумане, —
Лишь руку протянуть?
Для каждого из нас — дорога страстотерпца;
Бредем… Но кто-то нам не шепчет в недрах сердца,
Что это — правый путь?

Нет, нет! Грядущее принадлежит народу!
И мы увидим их — Мир, Славу, Честь, Свободу —
Средь праздничных знамен!
Злодейство царствует? Но это царство дыма.
Так я вам говорю, чей взор неколебимо
В блеск неба устремлен.