Мишель Уэльбек - Оставаться живым

Тебя ль не знать моей руке?
Вы с ней уже давно знакомцы,
Она уводит налегке
Меня в последний путь под солнцем.

Покуда пьяного меня
Сметают волны мастурбаций,
Как смерти, жду начала дня
И не могу никак дождаться.

Когда пирует естество,
Когда любви и ласки хочется,
Куда мне преклонить того,
Кто не спасет от одиночества?

Милое созданье с таким ласковым ртом,
Сидящее напротив меня в метро,
Не смотри столь равнодушной недотрогой.
Разве бывает любви слишком много?

В городе, среди стен, которые что ни миг
Расписывает беда,
Я навсегда один; город - это рудник:
Я податлив. Копаю. Порода тверда.

Неплохо в день воскресный
С тобою переспать,
Но ты с улыбкой пресной
Уселась на кровать
Химерой бестелесной.

А все же запах плоти
Мою подгонит прыть:
Тебя прижму - и в поте
Лица пойду отлить,
Весь в сперме, как в блевоте.

В субботу - веселей,
И, подпирая стены,
Все обсуждают цены,
Собачек и детей.
В субботу - веселей.

А нынче - день воскресный,
Сплошная скукота,
То злобой бессловесной,
То страхом налита.
Сегодня - день воскресный…
Смолкаю, неуместный.

Свобода - миф, я полагаю,
А может, пустоты синоним;
Свобода злит меня - я знаю,
Как быстро в серой скуке тонем.

Имел сказать я то и это
Еще чуть свет, часу в шестом;
Я был на грани бреда где-то;
Я пылесос включил потом.

Вокруг парит небытие
И липнет к нашей влажной коже.
То секс, то лень берут свое.
Мы пусты. Небо пусто тоже.

Когда поймешь, что представляет жизнь собой,
Рассмотришь так и сяк, одно на ум приходит:
Что есть - разрушить в прах; но все так прочно вроде,
А человеческих существ аморфный рой
Меж тем любой ценой,
Хоть не расти трава, себя воспроизводит.

Лишь смутно видится мне утро дней моих,
Когда сижу вот так, весь скручен в рог бараний:
Уходит все в песок - ни форм, ни очертаний,
Уходит без следа и утро дней моих.

Что истина? Она как лужа
Вокруг прилавка мясника.
Любовь Всевышнего к тому же
Обманчива и далека.

У псов озноб бежит по коже
От потрохов слюна течет,
И мы с тобой на них похожи,
Нас тоже идол наш влечет.

Для черной мессы тело самки
Слилось со спермою самца;
Страсть, выходящая за рамки,
Мне изменяет без конца.

Где истина? Она в крови,
Как в венах наша кровь живая.
И я зверею от любви,
В тебя, как в суку, проникая.

Волна дразнящим языком
Лизнет песок и схлынет снова.
Ракушки собирая, ждем
Спасителя (уже второго).

Умрем - останется скелет,
Чтоб белизны достичь с годами.
У рыбы есть внутри хребет.
Ждет рыба рыбака с сетями.

Внутри у человека скот
Заложен в качестве основы;
Но век свой зряшный напролет
Он ждет Спасителя второго.

В уклончивом вечернем свете
Все больше равнодушье скал.
Наш муравейник незаметен,
Ведь человек так мал, так мал.

Когда на эти изваянья,
Работу волн, взираем мы,
В нас пустоты растет желанье
И нескончаемой зимы.

Как сделать так, чтоб человечность
Взять верх могла в роду людском
И жизнь переходила в вечность,
В цепочке становясь звеном?

Утробная тоска тупая
В тебе, сестра моя, во мне,
И ты кричишь, изнемогая
От этой мудрости камней.

Чем ярче свет, тем мир темнее:
Я становлюсь меланхоличным.
Бесшумны меж камнями змеи,
А шимпанзе - те истеричны.

Мы ж подаем друг другу знаки.
Вот водосбор уже увялый.
Не различить пути во мраке,
Мне неизвестны ритуалы,

Что воздвигают огражденье
От отупляющей текучки.
Здесь происходят только случки,
И здесь не место возрожденью.

Зажмурь глаза, поставь заслон
Меж плотским миром и тобой.
Словно кольцом, я окружен
Реальностью, но ей чужой.

Раз надо, чтобы разрезали
Стрекозы воздух у реки,
Чтоб лопались и исчезали
На водной глади пузырьки,

Раз у всего один финал
И наподобие гангрены
Мох разрушает минерал,
Раз мы должны сойти со сцены

И под землею лечь на ложе,
Как в продолженье сна дурного,
Раз впереди одно и то же
И каждый новый день нам снова