Илья Эренбург - Запомни и живи

Ну-ну!
Видно, сегодня усну.
Помрешь — будет скверный дух,
Вырастет из тебя лопух.
А в гробу жить хочется.
Волосы растут и ноготочки.
Уж кричит петух.

Хорошо бы угостить конфетами дюжину старух,
Показать им, на прощанье,
Как приятно баловаться в бане.

Я не плачу —
Я кричу по-поросячьи,
Так визжал Петр: «И! и! и!
Твои, и мои, и твои!»
Так визжит мать в ногах у профессора. «Лучше?»
— «Сударыня, надейтесь, бывают случаи…»
Так визжит кошка: «Ой-я, ой-я!
На помойке, на помойке!»

Кончено.
Лучше хлебнуть коньячку, а потом лимончиком…
Эта икона какого письма?
Какого века?
Экземпляр! И триста — недорого это…
Какая наивность!
Простите — перебил вас, вы коньячку или пива?

Озирис [134] Озирис (Осирис) в древнеегипетской мифологии бог умирающей и воскресающей природы. . Будда. Христос.
Позвольте, один вопрос —
Будет или не будет
Хотя бы сковородка?
Господи, за что Ты?
И сил больше нет…

Что сегодня на обед?
Хе! Еще поживем на этом свете.
Скажу вам — паштетик!
В раю и на стуле.

Господи, прости меня — богохульника
За то, что я, похоронив в саду Жучку,
Оглянулся, сказал: «Ничего нет, и скучно».
За то, что любишь загадки
И с ними играешь в прятки.
За то, что я кричал: ау! ау!
За то, что я еще живу,
Не оставив записки: «Засим довольно,
Погуляли, никого не нашли и уходим по доброй воле!»
За то, что ночью уговаривает маятник —
Так всё начинается, так всё и кончается.
За то, что я, как в раю, на стуле,
За то, что я богохульник,
Прости, прости меня, Господи!

Заберусь в уголок,
Напишу стишок.
Размечтаюсь, покаюсь,
Затоскую.
Но «Христа» и «креста»
Обязательно срифмую.

Дай мне тот платок вязаный!
Знаешь, это покойной… Сегодня что-то вспомнилось разное…
Посиди со мной! Так здесь невесело…
Помню, у нас дома была под лестницей…

Обожди — платок! платочек!
Очень хорошо! очень!
Тише! тише!
Два четверостишия.
Тебе лучше не жить,
А то, а то я теряю нить.

Я его хлестал, по щекам хлестал,
И он закрыл свои щеки руками
«Довольно!»
Но я писал.
Она умрет.

Посвящу мою книгу великой печали,
Отшедшей музе и так далее.
Я мерзость чиню пристойно.
Так делили твои ризы воины [135] Так делили твои ризы воины. Согласно Евангелию, воины, распявшие Христа, разделили между собой его одежду. .
Так за рубль продают серебряный крестик,
Так воют шакалы, на мокром месте,
Так плакальщицы идут за покойником
И стыдливо смотрят вниз.

Эй, дай мне клок его риз!
Вечерние тернии [136] Тернии — терновый венок, надетый Христу перед казнью. ,
И гвозди, и гвозди!..
Вам нравится это?..

Господи, прости меня — поэта
За то, что я прежде не знал, с чем рифмуется «бог»
И глумиться еще не мог.
За то, что я первый стишок написал почти плача,
Тайком, от любви неудачной.
За то, что я признан «избранными», потом буду признан всеми,
За то, что у меня к себе только отвращенье!
За то, что теперь я строчу эффектный куплет,
За то, что я «милостью божьей» — поэт,
Прости, прости меня, Господи!

Вдалеке Кто-то прыгает.
А я в гамаке И не двигаюсь.
Дай мне спичку,
И чаю, только с клубничным.

«Жив-здоров, пришли еще деньжат».
Пальцы дрожат,
И как носила, и как рожала,
И как простилась, и как не стало…

Ни любви! Ни ненависти!
Но вполне беспристрастно!
Вы любите хризантемы?
А я астры.
Впрочем, и хризантемы прекрасны!

Она ждет ребенка —
Женка! женка! женка!
Отрицаю Бога!
Мне мила свобода!
Я поеду поразвлечься,
И за ширмами
Поглядеть на бабьи плечи
Очень жирные.

Как поле в год засухи,
Как чрево монахини,
Как в бюро — «Вы за пособьем?
Вот месячные, а вот еще три на гробик».
Запомните это —
Гробик с глазетом!
Как молитва поэта! Как в блудилище семя.
Так велико мое нераденье.

«Папа, хочу тебя скушать!»
Нет, я дам тебе горбушку
В моем ведении
Недоеденную.

Я безгрешен,
Никого не вешаю!
Застрелил бы я утку —
Не заряжено ружье.
Я растлил бы Анютку —
Да в тюрьме какое житье!
Лучше чистеньким
Заниматься мистикой!
Поминать Тебя всуе —
И то пригодится.