Илья Эренбург - Запомни и живи

Я знал, что утро накличет
Этот томительный вечер;
Что малая птичка
Будет клевать мою печень [115] … малая птичка / будет клевать мою печень — намек на миф о Прометее. ;
Что на четыре части переломанный
Я буду делать то, что надо
И чего не надо:
Прыгать на короткой веревочке
Мелким шагом,
Говорить голоском заученным
Про свою тоску,
Перечитывать житье какого-нибудь мученика
Или кричать: а-а! ку-ку!
Глуп-глуп! Мал-мал!
Я это знал —
И всё же, когда любовь пришла, я не понял —
Где это? Что это? То или это?
Заплакал и отдал картонной Мадонне
Ключи погибающей крепости…

Вы жить обречены
В снегах моей полярной страны
И охотиться ночами весенними
За уплывающими тюленями.
Каждый день
Розовый умирает серый тюлень,
Каждый день я повторяю: «Боже,
Вот они бродят голые,
Осенú их плоть тихим холодом
И сердца замороженные
Сохрани
В дни и в дни.
Чтоб они не плакали,
Чтоб они не прыгали,
Проклятые —
Я их выдумал!..»

Каторжница, и в минуты злобы
Губы темные на всё способны.
От какой Сибири ты взяла эти скулы,
Эту волю к разгрому, к распаду, к разгулу?
Жизни твоей половодья, пороги
И пожары далеких усобиц…
Сколько раз этих щек провалы
Синели от слез и жалоб,
А бровей исступленные крылья
Распускались, собирались и бились!..

Но Господь обрел в этом пепле
Живой огонь и глаза затеплил,
Разъятые жалостью, дымом, гарью —
Огромные, темные, карие. [116] Екатерина Оттовна Шмидт (1889–1977) — первая жена Эренбурга, мать его дочери Ирины.

Жил бы в Ливнах, в домике с маленькими оконцами,
Ездил бы на богомолье к Тихону Задонскому [117] Тихон Задонский — епископ Воронежский Тихон, причисленный в 1885 г. к лику святых, в 1781–1783 гг. жил в Задонском монастыре. .
На праздниках кутил бы в Москве с пьяной ватагой.
(В лучших ресторанах первого разряда!)
Но февральские сумерки у Вандомской колонны
И огни кафе жалят веки бессонные.
Маркизы Ватто [118] Антуан Ватто (1684–1721) — французский живописец, мастер галантных бытовых сюжетов. и амуры из вилл Фраскати [119] Виллы Фраскати — расположены во Фраскати неподалеку от Рима. ,
Ах, если бы жить, но немного иначе.
Вспоминает, на миг степенеет и кается,
Читает Булгакова [120] Сергей Николаевич Булгаков (1871–1944) — философ, экономист. или Бердяева [121] Николай Александрович Бердяев (1874–1948) — философ. .
Карие глаза, добрые, бабье лицо — исступляться нечего.
Слабость его, и твоя, и моя — человеческая… [122] Тихон Иванович Сорокин (1879–1959) — литератор, искусствовед, друг Эренбурга, второй муж Е. О. Шмидт.

Были слоны из кипарисового дерева,
Из бронзы, из кости, еще из чего-то.
Не помогли амулеты — маленькие слоны,
Не помогли даже рифмы «Ленотра и смотра» [123] Ленотра и смотра — рифмы из стихотворения Инбер «Раны Версаля». …

Вижу вас — вечно новая шляпка
И волосы ветра полны.
Голос капризный, лукавый:
«Где вы? Скажете еще! Неправда…»

Не помогли амулеты.
Испить вам дано Жизни думы и годы —
Не хмельную печаль, не чужое вино [124] … не хмельную печаль, не чужое вино … — намек на образы первой книги Инбер «Печальное вино» (1914), которую Эренбург помогал выпустить, когда Инбер уехала лечиться. ,
Только холодную воду. [125] Вера Михайловна Инбер (1890–1972) — поэтесса, знакомая Эренбурга по Парижу.

Люблю твое лицо — оно непристойно и дико,
Люблю я твой чин первобытный,
Восточные губы, челку, красную кожу
И всё, что любить почти невозможно.
Как сросся ты со своей неуклюжей собакой [126] Как сросся ты со своей неуклюжей собакой — Эренбург вспоминал: «Скульптор Цадкин появлялся в рабочей спецовке, его сопровождал огромный датский дог, славившийся крутым нравом» (9)(1,144). ,
Из угла вдруг залаешь громко внезапно,
И смущенно глядишь: «Я дикий,
Не комнатный — вы извините!..»
Но страшно в твоей мастерской: собака,
Прожженные трубки, ненужные книги и девичьих статуй
От какого-то ветра загнутые руки,
Прибитые головы, надломленные шеи, —
Это побеги лесов дремучих,
Где кончала плясать Саломея…
Ты стоишь среди них удивлен и пристыжен —
Жалкий садовник! Темный провидец! [127] Осип Цадкин (1890–1967) — французский скульптор, выходец из России, парижский приятель Эренбурга.