Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

Серый заяц плясал на поляне.
Лунный свет трепетал на воляне.

В сини глаз загорелся восторг.
Подойдя, я стоял на поляне.

Вот второй, вот и третий бегут, —
Собрались стар и млад на поляне.

Я смотрел на диковинный пляс
И на заячий бал на поляне.

Все танцуют: прыжок за прыжком.
Блекнет лунный опал на поляне.

Ты поехала кататься, сев в голубой кабриолет.
Покачивается рессорно твоей судьбой кабриолет.

Покачивается рессорно, стремясь на рокотный пуант,
Твой голубой, идущий гордо — ведь он с тобой! — кабриолет.

Откинулась ты на подушки. Спит на коленях том Жорж Занд.
Качелит сон старинной книги твой моревой кабриолет.

Его рессоры — точно волны. Им управляет лейтенант.
Он так похож на миноноску — твой огневой кабриолет.

Сама же ты угрозней мины: на твой чарующий талант
Кто натолкнется, тот взорвется. О, роковой кабриолет!

Приезжай ко мне обязательно, приезжай.
Эта встреча мне так желательна. Приезжай

Привези с собой ноты новые и стихи:
Ты читаешь их увлекательно. Приезжай.

Привези с собой свой сиреневый пеньюар.
В нем ты, нежная, так мечтательна. Приезжай.

Привези с собой бриллиантовое колье:
Красота твоя в нем блистательна. Приезжай.

Привези с собой сердце ласковое свое:
Ах, поет оно обаятельно. Приезжай!

Твоих невоплотимых глаз, Ильферна моя,
Никто не целовал из нас, Ильферна моя.

А кто бы их увидеть мог, тот не жил бы дня.
Когда бы в них взглянул хоть раз, Ильферна моя.

Тебе одной дары миров, сиянье огня,
Цветы, восторги и экстаз, Ильферна моя.

Тебе, одной тебе, поет и лира, звеня.
Тебе хвалу воздает Парнас, Ильферна моя.

Я твой, я безраздельно твой! люби же меня!
Тебя увижу в смертный час, Ильферна моя!

Ты любишь ли звенья персидских газэлл — изыска Саади?
Ответить созвучно ему ты хотел, изыску Саади?

Ты знаешь, как внутренне рифмы звучат в персидской газэлле?
В нечетных стихах, ты заметил, звук бел — в изыске Саади?

Тебя не пугал однотонный размер в газэлловом стиле?
Поймать, уловить музыкальность сумел в изыске Саади?

Так что же так мало поэты у нас газэлл написали?
Ведь только Кузмин был восторженно-смел с изыском Саади…

Звените, газэллы — газельи глаза! — и пойте, как пели
На родине вашей, где быть вам велел изыском — Саади!

Вервэна, упоенная морской
Муаровой волной, грустней Лювэна,
Овеяла меня своей тоской
  Вервэна.

И под ее влияньем вдохновенно
Я начал петь глаза Манон Леско,
Смотрящие мне в душу сокровенно.

Возник в душе улыбчивый покой.
Она свята, как древняя Равенна:
То льется в душу лунною рекой
  Вервэна.

Пока не поздно, дай же мне ответ,
Молю тебя униженно и слезно,
Далекая, смотрящая мимозно:
Да или нет?
Поэзно «да», а «нет» — оно так прозно!

Слиянные мечты, но бьются розно
У нас сердца: тускнеет в небе свет…
О, дай мне отзвук, отзнак, свой привет,
  Пока не поздно.

Ты вдалеке. Жизнь превратилась в бред.
И молния, и гром грохочет грозно.
И так давно. И так десятки лет.

Ты вдалеке, но ты со мною грезно.
Дай отклик мне, пока я не скелет,
  Пока не поздно!..

Ее веселая печаль,
Ее печальная веселость…
Саней задернутая полость,
И теплая у губ вуаль.
Какая тяга в зовы миль!
Какая молодая смелость!
В душе — веселая печаль,
В душе — печальная веселость.
В мечтах — кабинки, пляж, Трувиль.
Вокруг — зимы нагая белость.
В устах — коралловая алость.
В ушах — весенняя свирель.
В глазах — веселая печаль.

Петрарка, и Шекспир, и Бутурлин
(Пусть мне простят, что с гениями рядом
Поставил имя скромное парадом…)
Сонет воздвигли на престол вершин.

Портной для измеренья взял аршин.
Поэт, окинув нео-форму взглядом
И напитав ее утопий ядом,
Сплел сеть стихов для солнечных глубин.