Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

Кто был со мною
Вчера при звездах,
Когда сырели
Ковры полей?
Кто цвел луною?
В чьих взорах-гнездах
Сверкали трели
Во тьме аллей?
Была ль загадка
Для сердца ясной?
Быть может, смутно
Я знал: был с кем?
И чья палатка
С каймою красной,
Дрожа уютно,
Звала зачем?
Почем я знаю!
Зачем мне нужно! —
Будь это призрак,
Будь то живой…
Но я страдаю…
Мысль безоружна,
О ты, кто близок,
Чаруй собой!..

Голосок, как колокольчик,
Зазвонил любви слова,
И от гула у поэта
Закружилась голова.

Все могло бы быть так мило,
Но разбито пустячком:
Голосок, твой колокольчик,
Вяло двигал язычком.

Но и вышло очень скучно…
Голосок, ты — дурачок:
Тем приятней колокольчик,
Чем резвее язычок…

Голосок твой — серебристый колокольчик,
А глазята — лиловатые прудки…
Уст жемчужные улыбки — коротки,
И не счесть твоих волос веселых кольчик.

Губки? губки — две пушистые малинки,
И чело — равнина снежной чистоты.
Брови? брови — это в мир чудес тропинки,
А все вместе… а все вместе — это ты!

Там, где кружатся кузнечики
  У душистого горошка,
Поцелую крошку в плечики,
  Засмеется тихо крошка.

Обоймет руками смуглыми,
  Расцелует прямо в губы.
Над прудами влажно-круглыми
  Нам свиданья эти любы.

И в каштановых волнах прически,
И в бутоне прищуренных губ
Мне сквозят голубые наброски,
Что влюблен и, мне кажется, люб.

Но зачем бирюзятся зигзаги
Этих ясных, доверчивых глаз:
Избегают ли ясности влаги,
Или прячут свой девственный сказ?

О, если б ты умела
  Любить ради любви,
И мне сказала смело:
«Мужайся и живи».

Я стал бы жить, пожалуй,
Свободней и живей…
О, друг мой, мозг усталый
Мне ласкою овей.

Но ты в ответ немела,
Был сон в твоей крови…
Нет, нет, ты не умела
  Любить ради любви…

Увидь меня близким и любящим,
Под ветхим, изодранным рубищем,
Дай слезы мои с твоим хохотом слить.
Ты видела гордого, смелого, —
Увидь же теперь запустелого…
Увидь…

Они поют, вершины эти,
Они поют, они поют!
Опять тоскуют о поэте
И обещают свой приют.
Я слышу в липовом дуэте
Мечте обещанный уют.
Они поют, вершины эти,
Они поют, они поют…

В ее устах томилася малина,
В ее глазах смеялись васильки,
А по ночам синели угольки…
Она была изящна, как Филина.
Она была как кошечка. «Кис-кис»,
Хотелось ей сказать, ее лаская.
В ее фигурке хрупкость восковая,
В ее душе — величие Балькис.

Любила… Но что это значит?
Да, что это значит — любила?
Откуда узнал я? Не знаю…
Но знаю, что это так было…
Мы счастливы были… Что значит —
Мы счастливы были? Пойми-ка!
Но помню: при ней жизнь и солнце,
А нет ее — жутко и дико…

Она приезжала ко мне в голубом тюльбэри,
Когда утопленное солнце сменялось луною.
Встречал ее конюх, приняв от нее: «убери».
Она поспешала скорей повидаться со мною

И быстро взбегала, заставив шептаться батист,
На темный балкон, проходила поспешно вдоль зала
И — в мой кабинет. Улыбалась, как тонкий артист…
А сердце любило, хотя о любви не сказало!
Стихала в дверях. Я перо оживлял за столом,
Рисуя мгновенье… Глаза наслаждались глазами…
Затем подходила, склоняясь высоким челом,
И целовал ее губы, сверкая слезами.
Мы с ней говорили не много: зачем нам слова,
Когда мы сольемся в молчаньи чудесней и краше?
Я пил эти губы… Она успевала едва
Наполнить их страстью и вновь подносила, как чаши…

Все глуше парк. Все тише — тише конь.
Издалека доносится шаконь.
Я утомлен, я весь ушел в седло.
Май любит ночь, и стало быть — светло…