Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

Луг горчичный залит ярким солнцем.
Свой товар цветочница проносит,
И молочница идет с кувшином.
Душу гуру что-то осенило;
И тотчас же вышел из воды он
И направился сквозь рощу джхау
И сквозь щебетанье шумных птиц.
Ученик спросил: «Куда идешь ты?
Там ведь нет жилища благородных».
«Омовенье я иду закончить».

За песчаной отмелью селенье.
В улочку селенья входит гуру.
Тень густа от листьев тамаринда,
А по веткам обезьяны скачут.
Там жилье сапожника Бхаджона.
Запах кожи издалека слышен.
И кружит по небу злобный коршун.
Кость грызет собака у дороги.
Молвил ученик: «Что это, боже?»
И, нахмурясь, за селом остался.

И сапожник поклонился гуру,
Осквернить боясь его касаньем.
Гуру поднял ласково Бхаджона
И к груди прижал его сердечно.
Тут Бхаджон смущенно всполошился:
«Что вы совершили, повелитель?
Вашей святости коснулась скверна».
Но ему ответил Рамананда:
«Шел я к Ганге, обойдя селенье,
Потому-то с Тем, кто очищает,
Мне сегодня не было слиянья.

А теперь в телах обоих наших
Очищающий поток пролился.
Днем не мог я поклониться богу
И сказал: «Во мне – твое сиянье».
Почему же то, что не случилось,
Вдруг произошло теперь так явно
У обоих нас в одно мгновенье?
В храм ходить уже не нужно больше».

Храм властителя трех миров…
Говорят, Вишва Карма, божественный зодчий [87],
Воздвиг этот храм в незапамятные времена.
Камни таскал для него Хануман, царь обезьяний [88].
Сочиненья ученых историков нас убеждают,
Что храм своему божеству построило племя
киратов [89].

Раджа воинственный некогда край покорил.
Кровью жрецов обагрил он святилища двор.
Божество сохранилось, новое имя приняв,
Под покровом обрядности новой.
Тысячелетнего поклоненья поток вспять повернул,
Но кирату теперь недоступна святыня:
Неприкасаемые не смеют войти в этот храм.

Ныне кират, – от общины отторгнут, —
В селенье своем, на восточном живет берегу.
Он – поклонник без храма, но есть у него
песнопенье.
У кирата искусна рука, безошибочен глаз.
Он – мастер каменной кладки.
Врезать в медь он умеет серебряные цветы,
Изваять божество из черного камня.
Государь – не защита кирату.
У него отобрали оружье и знаки почета,
Книжную мудрость ему изучать не дано.
На небосклоне кират различает главу золотую
Остроконечного храма,
Издали кланяясь ей.

Полнолунье в картике [90]месяце, празднество в честь
Первого богослуженья.
Флейты поют; мриданги, тарелки гремят
на подмостках
Стоят на равнине шатры.
Кое-где развеваются флаги.
Вдоль обочин дороги разложили торговцы товар:
Медная утварь, серебряные украшенья, шелка,
Изображенья богов,

Деревянные домору, куклы из глины и дудки
из листьев,
Дары божеству – плоды, плетеницы, куренья,
Светильники и сосуды крохотные со святою водой.
Зазывно болтая, дает представленье штукарь.
«Рамаяну» сказывает неподалеку рассказчик.
Конная стража с оружьем, в одеждах блестящих,
кругом разъезжает.
Царский сановник под балдахином сидит на слоне.
Трубит в трубу, впереди выступая, прислужник.
Хозяйку богатого дома
В паланкине, парчой занавешенном, слуги несут.
Нагие саньяси – отшельники, – с пеплом на лбу
и всклокоченными волосами,
У подножья баньяна расположились гурьбой.
Женщины к их ногам складывают приношенья:
Сласти, плоды, молоко, рис, топленое масло.
Время от времени гул небеса потрясает —
Гремит славословье властителю трех миров.
Завтра первое богослуженье:
Астрологи благоприятный наметили час.
Раджа великий приедет на царском слоне.
Вдоль дороги висят на деревьях
Плетеницы душистых цветов.
Пять манговых листьев кувшин украшают
священный.
Дорожную пыль то и дело кропят ароматной водой.

Тринадцатый день луны склонился к закату,
Отгремели в святилище гонг, барабан, литавры,
Первой стражи конец возвещая,
Пеленою подернулся месяц.
Лунный свет, как сквозь дымку беспамятства,
кажется мутным.
Воздух столь неподвижен, что дым в небесах
повисает.
Деревья объяты тревогой! Где-то жалобно воет
собака.
Кони ржут и прядут ушами, в сумрак уставясь.
Вдруг под землей, глубоко, раскатился путающий
гул,
Будто демоны бьют в преисподней в боевые свои
барабаны,
Раковина и гонг оглушительно в храме гремят.
Путы свои разрывая, взревели слоны —
И врассыпную пустились, как вихрем гонимые
тучи.
На земле бушевал ураган.
Буйволы и верблюды, коровы, овцы и козы
В смятенье бежали стадами,
Тысячи жалобно стонущих ошеломленных людей,
Точно в тумане, метались, друг друга топча,
Не различая своих и чужих в ослепленье.
Дым повалил, с треском земля раскололась,
Извергая кипящую влагу.
Ближнее озеро мигом ушло в песок.
Колокол в храме, на башне его островерхой,
Вдруг закачался со звоном – дон, дон…
Грохот обвала внезапно раздался и смолк.
Замерло все…
Полнолунье почти наступило. К западу стала
склоняться луна.
Дым от горящих шатров кольцами к небу стремился.
Лунный свет обвивая, подобно удаву.