Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

Черпай из недр земли, раскрывай в весеннем
цветенье
Голос глубин, вековечные звуки,
О манговый лес!
Толика небесной души, ее на земле проявленье,
Поведай нам тайну, шепни о разлуке
Земли и небес.
Голос твой ласковый слит с ветровым благовонным
дыханьем,
С пыльцою цветочной, жужжаньем
пчелиным,
О манговый лес!
Он в сердце льется, роднится с неясным его
упованьем,
Страданьем, мечтаньем, самосозерцаньем,
С глубинным, —
Со всем, что скрыто за тайной завес.

Голос ли темный, родимый, забытого мной
воплощенья
Скопился в волшебном твоем аромате,
О манговый лес?
Он тихо на ухо шепчет, хоть слов и невнятно
значенье.
И сладко взволнован я благодатью
Твоих чудес.
Мысль отлетает моя, растворясь в твоем аромате,
К миру без жизни и смерти, блаженному,
О манговый лес!
Там, где Прекрасного храм, в граде Амаравати, [68]
Надежды в молитвенный час, на закате,
Всесовершенному
Светильник затеплит земных аскез.

Долго впитывал ты животворные соки весенние
В предчувствии вспышек благоуханных,
О манговый лес!
Долго, долго, о лес, ты щедро вплетал украшения
В кудри расцветших, от юности пьяных
Сельских невест.
Там, где в землю ты врос, вблизи узловатых
подножий,
Под этою кроной в весеннем цвете,
О манговый лес,
Я скромный глиняный дом построил для дней
непогожих.
Я ночью песню спою для прохожих,
А на рассвете —
Песня пропета, певец исчез.

Это месяц-красавец фальгун, – это ног его легкие
звоны…
Не звенят ли браслетам в ответ на лиане сапфирной
бутоны?
Небу невмочь замыкать уста,
Небо измучила немота, —
Плеснулось оно лазурью, тревогой весны обуяно,
Полнит небесной струей голубые фиалы лиана.

Тенью на дальней скале безмолвье легло голубое,
Ищет, жаждет оно воплотиться в марево зноя.
Канув в безбрежную гладь,
В море свой лик угадать.
Гроздьями нежных цветов ветвей разрешилось
молчанье,
Непостижимая тайна в их ровном раскрылась
качанье.

Перед свиданием затрепетавшее женщины тело
Сжимало синее сари и речь, задыхаясь, немела, —
Но стали несказанные слова
Беспредельны, как синева.
Небесной радости свет, сквозь голубые туманы,
Затрепетал синевой в бутонах сапфирной лианы.

Это – на голос скитальца ответил путник
безвестный,
Лиана познала себя в своей лазури небесной.
Везде, вблизи и вдали,
Зацветают джуй, шефали.
О, сколько сладостных слов у ашшина, срабона,
фальгуна!..
Цветов имена мою душу любовью наполнили юной.

Кто золотому чампаку шлет отзвук звонкоголосый?
Кому аромат нагкешора [69]струится в смольные косы?
Во влажных, черных глазах —
Жасмин в дождевых слезах.
Розовый пыл олеандра в бряцанье браслетов
стозвонных,
В кадамбе с красной пыльцой – отраженье томлений
бессонных.

Сапфирная, ты низошла посланницей дальнего
мира.
Твой голос звонок и чист, как чаша неба —
сапфира,
В потоке непостоянства,
Вне времени, вне пространства,
Ты – голос бога, весна, его голубая причуда, —
Скажи, незнакомка-весна, зачем ты явилась,
откуда?

Зачем и откуда? – вопросом встречаю твое
новоселье,
Тебе с беспричинной любовью плету из цветов
ожерелье.
Воздушные волны струят
Весенний цветов аромат,
И тени манговых рощ дрожат от пчелиного гуда.
Пестрые крылья раскрыл мотылек… Зачем он,
откуда?

Как знать – зачем и откуда? Цветы, деревья
и травы…
Пред гордой их красотой и восторги души
величавы!
Полуденный ветер весенний
Завел в древесные сени
Павлина, и я, изумленный, смотрю на кружки
изумруда,
И думаю, и говорю: кто ты? Зачем и откуда?

Робок наш ум и окован, привычки – что облако
пыли.
Чужды чудес изумленья, глаза в безразличье
застыли.
Что видит разум? – Застой.
Мир дряхлеет пустой.
Но ты обновленье души, весна, ты явила нам чудо.
Любуюсь тобой и тихонько шепчу – зачем и откуда?

Где я поныне живу? Я – гость, я в далеком
пределе, —
Твоя голубая краса звучит мне в сельской свирели.
Пусть завершается год
И в темной одежде идет
Чойтро [70]… Скоро ты наземь уронишь листву, —
но покуда
Чудной цветешь красотой. Зачем ты пришла
и откуда?

Едва повеет от юга взволнованный и пьянящий
Ветер весны, тревогой врываясь в лесные чащи,
Лишь только хаосом алым деревья полаш зацветут,
Лишь землю багряной пыльцой посыплет
раскидистый тут;
Едва закукует кукушка и цвет белоснежный бокула
Сплошной лепестков пеленой на дорогу ляжет
и около, —
Один к тебе прихожу, о друг и отшельник, шал, —
Недаром ты к высям небес свое восхожденье
свершал
И льешь величавый покой. В своей глубине
сокровенной
Цветенье древних ветвей созерцаешь ты,
самозабвенный.
В твой мир не ворвется бурей шумящая вкруг
суета,
Мантрой по жилам струится творимая красота, —
В недрах глубинных солнца та вечная мантра спета.
Ты услыхал, совершив омовенье в потоке света,
Напев миротворный неба; недвижен, в покой
углублен,
Безмолвствуешь, годы за годами длится твой
вещий сон.
Ты в день приношения жертв обновляющейся
вселенной
Свой дар божественный льешь из чаши красы
совершенной;
Поток чудесно живительный, божественный
аромат,
До края земли медлительно зеленые волны струят
Из недр далеких веков… О, мало ли царств с царями,
Возникнув, исчезли вмиг болотными пузырями!
Людей роковое тщеславье нелегкой дорогой неслось,
Не раз его колесницы ломалась хрупкая ось, —
Лишь пыль клубилась… Но ты, не зная дольнего
бремени,
Стоишь, недвижимый отшельник; ты гость
безмерного времени.
Друг неба, краской и цветом, ритмичным качаньем
ветвей,
Поющим шелестом листьев ты с ветром веянье слей.
Века за веками текли, твоему изумляясь цветенью,
И путник в зной отдыхал, и пастух под ветвистою
сенью.
Гнездо в ней птица свила, – но все к забвению
шло…
Лишь ты в бесстрастье своем на мир взираешь
светло.
О, сколько бусин невечных на нити у вечных четок!
Вращается круг бытия, пробег невечных короток.
Едва лишь к ним мимолетно притронется Дух
земли,
Едва обретут имена – и их уже нет, ушли
В бездонное, в неисчислимое… Но канувшие
мгновения —
В шумящей твоей листве, дрожащей от дуновения
Весеннего ветра… И память моя оживает… Вдруг
Возникнут под лепет лиственный и юность,
и давний друг.