Дмитрий Быков - Последнее время

Что ловит он своим косящим глазом?
Что ищет здесь его скользящий зрак?
Какую правду, большую, чем разум,
Он ведает, чтоб улыбаться так?

Какому внемлет ангельскому хору,
Какое смотрит горнее кино?
Как нюх — слепцу, орлиный взор — глухому,
Взамен рассудка что ему дано?

Что, ежели стрела попала мимо
И к нам непоправимо занесен
Счастливый житель будущего мира,
Где каждый улыбается, как он?

Что, ежели, трудов и хворей между,
Он послан в утешенье и надежду —
Из тех времен, из будущей Москвы,
В которой все мы будем таковы?

Эгоизм болезни: носись со мной,
Неотступно бодрствуй у изголовья,
Поправляй подушки, томись виной
За свое здоровье.

Эгоизм здоровья: не тронь, не тронь,
Избегай напомнить судьбой своею
Про людскую бренность, тоску и вонь:
Я и сам успею.

Эгоизм несчастных: терпи мои
Вспышки гнева, исповеди по пьяни,
Оттащи за шкирку от полыньи,
Удержи на грани.

Эгоизм счастливых: уйди-уйди,
Не тяни к огню ледяные руки,
У меня, глядишь, еще впереди
Не такие муки.

Дай побыть счастливым — хоть день, хоть час,
Хоть куда укрыться от вечной дрожи,
Убежать от жизни, забыть, что нас
Ожидает то же.

О, боязнь касаться чужих вещей!
Хорошо, толпа хоть в метро проносит
Мимо грязных тряпок, живых мощей,
Что монету просят.

О, боязнь заразы сквозь жар стыда:
Отойдите, нищие и калеки!—
И злорадство горя: иди сюда,
Заражу навеки!

Так мечусь суденышком на волне
Торжества и страха, любви и блуда,
То взываю к ближним: «Иди ко мне!»,
То «Пошел отсюда!»

Как мне быть с тобой, эгоизм любви,
Как мне быть с тобой, эгоизм печали —
Пара бесов, с коими визави
Я сижу ночами?

А вверху, в немыслимой высоте,
Где в закатном мареве солнце тает,—
Презирая бездны и те, и те,
Альтруизм витает.

Над моей измученной головой,
Над счастливой парой и над увечной,
Он парит — безжалостный, неживой,
Безнадежный, хладный, бесчеловечный.

«Кто обидит меня — тому ни часа,
Ни минуты уже не знать покоя.
Бог отметил меня и обещался
За меня воздавать любому втрое.
Сто громов на обидчика обрушит,
Все надежды и радости отнимет,
Скорбью высушит, ужасом задушит,
Ввергнет в ад и раскаянья не примет.

Так что лучше тебе меня не трогать,
Право, лучше тебе меня не трогать».

Так он стонет, простертый на дороге,
Изувеченный, жалкий, малорослый,
Так кричит о своем разящем Боге,
Весь покрытый кровавою коростой;
Как змея, перерубленная плугом,
Извивается, мечется, ярится,
И спешат проходящие с испугом —
Не дыша, отворачивая лица.

Так что лучше тебе его не трогать,
Право, лучше тебе его не трогать.

Так-то въяве и выглядит все это —
Язвы, струпья, лохмотья и каменья,
Знак избранья, особая примета,
Страшный след Твоего прикосновенья.
Знать, пригодна зачем-то эта ветошь,
Ни на что не годящаяся с виду:
Так и выглядят все, кого отметишь,—
Чтоб уже никому не дать в обиду.

Так что лучше Тебе меня не трогать,
Право, лучше Тебе меня не трогать.

Какой-нибудь великий грешник,
Любитель резать, жечь и гнуть,
Карманник, шкурник, кагэбешник,
Секир-башка какой-нибудь,
Который после ночи блудной
Доцедит сто последних грамм
И с головой, от хмеля трудной,
Пройдет сторонкой в Божий храм,
Поверит милости Господней
И отречется от ворья,—
Тебе не то чтобы угодней,
Но интереснее, чем я.

Емелькой, Стенькой, Кудеяром
Он волен грабить по ночам
Москву, спаленную пожаром,
На радость местным рифмачам;
Стрелять несчастных по темницам,
Стоять на вышках лагерей,
Похабно скалиться девицам,
Терзать детей и матерей,
Но вот на плахе, на Голгофе,
В кругу семьи, за чашкой кофе
Признает истину твою —
И будет нынче же в раю.

Бог созиданья, Бог поступка,
Водитель орд, меситель масс,
Извечный враг всего, что хрупко,
Помилуй, что тебе до нас?
Нас, не тянувшихся к оружью,
Игравших в тихую игру,
Почти без вылазок наружу
Сидевших в собственном углу?
Ваятель, весь в ошметках глины,
Погонщик мулов и слонов,
Делящий мир на половины
Без никаких полутонов,