Давид Бурлюк - Садок судей

Как хрустальные голуби,
С белых высоких башен
Желто-звонные стаи за стаями
На грудь росную пашен
Слетают,
И тают
Зовами синими,
Веснами — маями.

В полдень,
На высокой зеленой горке,
Кверху животом,
Я лежу
И слежу,
Как живет наш
Деревенский дом.
Мои гляделы
Уставились на
Небесные корабли:
Какое им дело
Теперь до земли.
И пусть плавают
На кораблях мечты —
Неземные души —
Там их дороги.
Земное в этот час,
Направив стрелы тонкие,
Стерегут пусть уши.
Чу! Ах…
То близко, то далеко,
То низко, то высоко,
В выси голубой,
Звенящею волной
Невидимки — жавронки
Дрожат, переливаются,
Зовут, перекликаются.
Над солнечной землей
Радостно купаются.
Чу!
Прочернела ворона,
Гнусно прокричала:
К кому?..
Издалека корова
Грустно замычала:
Ммму-у…
Медное, тупое
Забренькало гудило;
Должно быть, разбудило
Мальчишку-пастуха:
Укнул сонно: «у-у»…
Внизу разнесся
Детский голос: «а-а»…
Замекали овечки,
Залаяла собака…
Опять тихо…
Прискакали кузнечики —
Застрекотали.
Мимо чела
Прочелила пчела.
Притянулся тоненький
Жалобный комар;
На руке раздулся,
Как самовар.
Едва, бедный, улетел.
Чу! Что?..
Из лесу вдруг вырвалась
Гулкая девичья песня
И в тоске замерла.
Я глубоко вздохнул.
Отчего? ах, мне
Тоже вспомнилась
Песня одна…
Тише, сердце! Не бойся:
Ведь я петь ее не хочу.
Чу, чу!
Сверещала вещунья
Сорока болтушка.
В дальнем лесу
Скуковала кукушка:
Раз…
Смерть у меня на носу.
Ветерок зашептался,
Затих… Жавронки
Петь перестали.
Когда? Я не заметил.
Что то грустно стало.
Опять песня!
Тише, сердце.
Упали мысли
С небесных кораблей.
Поплыли в лес
За девичьей песней;
В зеленый лес
С голубых небес.
Зажглась слеза.
Закрылись глаза.
Сон заласкался
В лазурном тумане.
Я снова остался
В обмане, в обмане…
Эх, девичья песня,
Отчего я слушать
Тебя не могу…
Тише, сердце! Не бойся.
В далеком лесу
Мне кукушка сгадала:
Раз…
Смерть у меня на носу.
Чу!
Песня…
Я тоже знаю
Одну песню…
О, сердце, не бойся
Я петь ее не хочу.

Все шамкают, шепчутся
Дремучие старые воины.
Густо сомкнулись.
Высокие зеленые стрелы
В небо направлены.
Точно стариковские брови,
Седые ветви нависли
И беззубо шепчутся.
По-стариковски глухо
Поскрипывают, кашляют.
И все ворчат, ворчат
На маленьких внучат.
А те, еще совсем подростки,
Наивно тоже качаются,
Легкодумно болтая
Тоненькими веточками;
Да весело заигрывают
С солнечными ленточками,
Что ласково струятся
Сквозь просветы.
Ах, какое им дело
До того, что стропе деды
По привычке шепчутся,
Да все — беззубые — ворчат,
Какое шалунам дело!
Им бы только с ветерком
Поиграть, покачаться,
Только б с солнечными
Ласковыми ленточками
Понежиться, посмеяться.
А деды зелеными головами
Только покачивают;
Седыми глазами
Смотрят на шалунов внучат.
И все ворчат. Ворчат.

На речушке-извивушке,
На досчатом плотике,
Под зелеными грусточками,
Схоронившись от жары,
Я лежу.
И прислонившись
Носом к самой воде,
Я гляжу
На зеленое дно
И мне все ясно видно.
Вот из под плотика
Выплыли две остроглазые
Рыбки и,
Сверкнув серебром, убежали.
Из под камешка
Вдруг выскочили пузырьки,
Бусами поднялись на верх
И полопались. Кто то
Прошмыгнул в осоку
И оставил мутный след.
Где то булькнуло.
И под плотик пронеслась
Стая серебряных стрелок.
Успокоилось.
Рука течения снова
Спокойно стала гладить
Зеленые волосы дна.
На солнечном просвете
Что то (мне не видно что)
Беленькое, крошечное
Заиграло радужными лучами,
Как вечерняя звездочка.
У! из под плотика выплыли
Целые тучи рыбешек.
И потянулись вперед,
Рассыпались, зашалили,
Точно только что выпущенные
Школьники из школы.
Ужо подождите учителя —
Старого окуня,
Или учительшу —
Щуку —
Они вам зададут.
Ого! Все разбежались.
Кто куда? Неизвестно.
Потом все-откуда? —
Снова столпились.
И побежали дальше.
Над головой веретешко
Пролетело, за ним кулик.
Ветерок подул.
Закачались кроткие
Зеленые грусточки
Над речушкой — извивушкой.
Хлюпнула вода под плотиком.
Стрельнула серебряная
Быстрая стрелка
И запуталась в шелковых
Ленточках осоки.
Ну, вот… Ах ты… Вот
Напугала, дикая:
Чуть не в нос стрельнула
Шальная стрелка.
Я даже отскочил.
Впрочем, — кто знает? —
Она, может быть,
Хотела меня поцеловать.
Ведь вот какая!