Дмитрий Воденников - Обещание

...Мама! и как так случилось,
что я – написавший свои знаменитые книги:
о смерти, о страхе, о прахе (о пыли), о комплексе жертвы —
умудрился
все ж таки стать
таким совершенно здоровым,
таким невозможно счастливым
и таким – абсолютно – бессмертным?
А вот так и случилось! – что, глядя однажды
в ваши милые-милые лица,
с плохо скрываемой злобой, отчаяньем и раздраженьем,
я вдруг вспомнил,
как нынешний мой арт-директор,
а раньше – флористка,
тоже, видимо, глядя – в не менее! – милые лица своих
постоянных клиентов,
вдруг сказала,
сбивая с колен непокорную, грубую землю:
Извините меня,
но японского сада – НЕ БУДЕТ.

Вот и вы извините меня, ибо мне – не хватило любви,
этой грубой пахучей любви,
а вот вам, как ни странно, – хватило!
...о, как долго, как долго –
в сиреневых сумерках – тридцать четвертой весны
голубая лисица – в моих переулках – бродила.
А теперь все иначе – я сегодня проснулся от счастья,
с сильно бьющимся сердцем – и, глядя в апрельский
рассвет, в загустевшую зелень,
вдруг засмеялся,
потому что опять-таки вспомнил:
и свое прошлогоднее пьяное зимнее буйство,
и себя самого – в окруженье каких-то подонков,
и мужские, надежные руки подоспевшей охраны,
но главное —
голос,
ЖИВОЙ ОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ голос,
с таким неподдельным участьем спросивший меня:
«Ну, что, Дима, уже не можете – без скандала?»
Ну, почему же – МОГУ.

Ибо – как сказала бы Дебби Джилински,
(еще один – буйнопомешанный ангел
из любимого мной голливудского фильма),
превращаясь у всех на глазах – в кучку пепла и в ворох
кредиток:
«Я НИКОМУ НЕ ХОТЕЛА ВРЕДА,
МНЕ – НЕ НРАВИЛОСЬ! –
ДЕЛАТЬ КОМУ-ЛИБО БОЛЬНО.
НО ВРЕМЕНАМИ – ЛЮДИ
ПРОСТО ОТКАЗЫВАЛИСЬ СЛУШАТЬ, ЧТО ИМ ГОВОРЯТ,
И ТОГДА – Я ВЫНУЖДЕНА БЫЛА
ПРИМЕНЯТЬ УБЕЖДЕНЬЕ, УГРОЗЫ... И – СЛЕЗОТОЧИВЫЕ
СРЕДСТВА»

Так что ты не сердись, – а приди на меня поглазеть
через год или два (лучше десять!) – и то, что осталось,
будет так же плясать для тебя,
будет так же стесняться и петь...
Что ж поделать, ну нравится мне – эта первая мелкая взвесь,
этот быстрый апрельский пожар,
эта нежно-салатная жалость!

...И за это за все —
за твою несказанную щедрость,
за твою беспощадную трезвость,
за минутную слабость твою —
будет, будет тебе
твой обещанный праздник:
этот буйнопомешанный прах
легендарная пыль
черемуха счастья
бесстыдно раскрытая жизнь
ВЕСЬ ЭТОТ ГРУБЫЙ АПРЕЛЬСКИЙ
БЕССМЕРТНЫЙ ПИАР
вечный воденников

Я – сбрасываю кожу, как змея,
я – как крапива, прожигаю платье,
но то, что ща с шипит в твоих объятьях,
кричит и жжется – разве это я?
Нет, в том шиповнике, что цвел до издыханья,
до черноты, до угля – у забора
я до сих пор стою, как тот невзрачный мальчик
за пять минут – до счастья и позора.
Ну что ж поделать, если не совпавший
ни там, ни здесь – со мной, по крайней мере —
ты пах моей щекой, моей мужской рубашкой
еще до всех моих стихотворений.
– За все про все одна лишь просьба есть:
за то, что мы не были и не будем –
люби меня таким, каким я есть,
таким-каким-я-нет – меня другие любят.
...Я не надеюсь, ни с одним из вас
ни там, ни здесь совпасть, – но в это лето
мне кажется, что кто-то любит нас,
имперских, взрослых, солнечных, раздетых.
Из душного цветочного огня
он нас прижмет к себе, а мы – ему ответим...
Еще я знаю, что на целом свете,
уже лет десять, больше нет тебя.