Георгий Шенгели - Собрание стихотворений

Налетали летние грозы,
Набегали теплые ливни,
И пузырные человечки
Расплясывались по асфальту.
А в комнате хмурой и темной
Человек сидел настоящий
И ничего не делал,
О чем бы стоило вспомнить.

Я грубый холст экрана…
Льном голубым я рос
Средь вешнего тумана
Сквозь бисер летних рос.
Я облачком кудели
Клубился, как руно,
Я струйкою метели
Кружил веретено.
Я белой мог сорочкой
Спускаться с женских плеч,
Воздушной оторочкой
Вдоль реи легкой лечь!
Но нет! В презренном хламе,
Где жизнь боится дня,
Навек в упрямой раме
Распялили меня.
И плоскостью покорной
(Двумерное рядно)
Вишу я в зале черной
Базарного кино.
Я вечной стал мишенью
Для лживого луча,
Что бредит, — зыбкой тенью
Судьбу теней влача.

В лицо мне пахнула сырость
И сладость расцветших лип,
И черная роща тайной
Скользнула впродоль реки.
Порою желтые окна
Зияли среди ветвей, –
Дома ли умалишенных,
Лачуги ли рыбаков.
А справа огромный город
Сверкал, звенел и гудел,
И дуги мостов, как кошки,
Кидались на берег тот.
И древние космы тучи
Менялись, хватая блеск,
И дымной радуги окись,
Играя, вилась над ним.
И зренье мое двоилось,
Двоилась во мне душа:
Налево тянуло в липы,
Направо манило в блеск.
А больше всего хотелось,
Чтоб катер мой шел и шел,
Пока река не вольется
В какой-нибудь океан.

Пол блестит, как желтый мед,
Беспорочен кафель белый,
Окон мелкий переплет
Осенен лозой омшелой.
Запах кофе и тепла,
Ходит маятник, мигая;
Жизнь меж пальцев утекла,
С прялки нитью низбегая.
Так прозрачна тишина,
Так мягка, душой владея…
Но досаден у окна
Пьяный профиль Амадея.

Все любят (много раз я проверял)
Заглядывать в чужие окна, если
Там свет зажжен. Воспитанные люди
Довольствуются, правда, быстрым взглядом,
Чуть замедляя шаг. А я люблю,
Особенно в хороший летний вечер,
Греметь в трамвае по кольцу бульваров,
Когда, как золотые соты, окна
Мелькают по стенам.
Глядишь сквозь них,
Таким спокойствием, таким уютом
Полны там комнаты! Всегда удачно
Поставлены буфет, кровать, кушетка;
Всегда сверкает чайный стол; всегда
Нарядны занавески и картины,
И кажется, что дружная семья,
Прозрачные и радостные люди
Там обитают, что веселый смех
Лишь за трамвайным грохотом не слышен…
На самом деле далеко не так:
Буфет облуплен, и кровать промята;
Несвежи занавески; на картине
Какой-нибудь затрушенный пейзаж
Иль гурия грудастая, а люди
Подсчитывают с радостною злобой,
Кто и в каком объеме жизнь заел
Другому… Чаще — так.
И всё же, всё же
Иллюзия непобедима.
Я
Видал модели под стеклом, — фрегат
Или собор; в хрустальных пресс-папье
Париж или Неаполь; панорамы
В брелоках или ручках — Ниагара,
Везувий, Эйфелева башня. Помню,
На святках «со звездой ходили»; в звездах
Посередине грот бывал — «вертепик»,
Со всем, что надо: ясли и ребенок,
И прочее, — приятно освещенный
Огарочком…
Всё это я любил
За блеск, за четкость, за уют, за воздух.
Не правда ли? Здесь ключ.
Подумать только:
Стена. Стена! Тупая плоскость, камень,
Дурная непрерывность. И ее –
Вдруг пронизает, в третье измеренье
Прорвавшись, блеск и воздух! Есть –
пространство,
Есть — ритм!..
А дом? Подумать только: дом!
Огромная и гулкая коробка,
Где страшно отдается голос; где –
Мрак, нежить, мусор, паутина, крысы.
Громадный череп с выветренным мозгом!
И вдруг — в нем соты, светлые ячейки,
Некрупные, где внятен каждый голос,
Где форточка уже дает прохладу,
Где кафель печки дышит теплотой,
Где самовар шумит, поет пьянино,
Смеются дети…
Вдумайтесь: буфет!
Его чертил безлобый неудачник,
Понасадив каких-то глупых шишек,
Карнизиков ненужных, заострив
Углы, чтобы коленкой натыкаться;
В нем сохла колбаса и прел пирог,
И тараканы подъедали крошки,
В нем плесень пробиралась в закутки,
В нем волгла соль. И тут, мелькнув на миг,
Являет он лишь суть свою: прекрасный
Разлив доски дубовой, ясный лак
И — вещность. Колбасой и пирогом
Не пахнет он, и — неприметны шишки…
Картина! Ну, глядеть — иди в музей.
Лишь Эрмитаж достоин Клод Лоррена
Или Брюллова. В быт идут оглодки, –
Мазня, где нет рисунка, цвета, формы,
Где вместо содержанья — сентимент,
Сей маргарин души. А пролетая,
Ты видишь золотой клинок багета,
Лазури клок, иль крон зеленых сгусток,
Иль плавный выгиб женского бедра.
Опять — лишь суть: обрывок спектров жгучих,
Плоть радуги!..
А люди! Незаметны
Ни скулы грубые, ни узкий лоб,
Ни плоские — облатками — глаза;
Не слышно глупых шуток, злобных вскриков,
Видны тела лишь в их прекрасной сути;
Лицо, чело, движенья умных рук.
Мне не узнать, что это — регистратор,
Та — машинистка, тот — пьянчуга, тот –
Не по летам ретивый старикашка.
Я вижу — вот отец, придя с работы,
Рад отдохнуть; вот мать дает ребенку
Грудь, налитую нежным молоком;
Вот школьник сел за книжку; вот поэт
Глядит в простор, уже перо макая.
Всё — только суть; всё — так, как нужно.
Миг
Достаточен, чтобы схватить всё это
В единстве, в установке, в существе,
В идее, воплощенной зримо.
Правда,
Всё это есть у классиков: трехмерность,
Объемность, расчлененность, свет, и воздух,
И краска, и — та доминанта жизни,
Что в основном стремится вверх и вверх?