Павел Лукницкий - Памир без легенд (рассказы и повести)

Восемнадцатого апреля 1930 года, обвешанные биноклями, полевыми сумками, фотоаппаратами, альтиметрами и всем, чем особенно дорожили, усталые от хлопот, полные радостных размышлении о будущем, мы--Юдин, Бойе и я--сели в поезд с билетами до Ташкента, Из Ташкента нам предстояло проехать по железной дороге в Андижан, а оттуда на автомобиле--в Ош.

Мы ехали весело и спокойно.

Ферганская долина--это огромный оазис, с трех сторон ограниченный отрогами гор Тянь-Шаньской и Памиро-Алайской систем, а с четвертой стороны--с запада--примыкающий к Голодной степи, которая дальше на запад переходит в знойную пустыню, простирающуюся до самого Каспийского моря. Ферганская долина -- это сплошные поля хлопчатника, абрикосовые сады, бахчи с дынями и арбузами, миндальные рощи, мудрая сеть оросительных каналов, питающихся водой горных рек. Сотни кишлаков, десятки маленьких, полных зелени городов. Три среднеазиатские республики--Узбекистан, Таджикистан и Киргизия--сплетают здесь свои неразличимые глазом границы. Летом здесь жарю и душно. Весна здесь мягка, тепла, невыразимо хороша. Тот, кто раз побывал здесь весной, всю свою жизнь будет стремиться сюда.

В юго-восточном углу Ферганской долины расположен Ош--маленький древний город, который упоминали китайские летописцы и другие азиатские путешественники еще тысячу лет назад. Через этот город, выросший на пересечении больших торговых путей, монгольские ханы и китайские купцы возили свои товары в пределы современной Европы. -Через Ош проходили орды завоевателей. Из Оша начинается караванный путь на Памир. Здесь обосновываются исходные базы всех памирских экспедиций. На берегу реки Ак-Буры, в доме местного агронома Кузьмы Яковлевича Жерденко, организовали нашу базу и мы. Нам предстояло нанять лошадей для нашего маленького каравана, закупить сахар, муку, рис, овощи и другие продукты, которые не было смысла везти из Ленинграда. В Оше мы провели почти две недели.

Полный сил и энергии, впервые пускавшийся в столь дальнее "настоящее" путешествие, я, конечно, был настроен романтически, а потом Ош в том, 1930 году представлялся мне городом необыкновенным.

Казалось бы: какая особая разница между ним и другими известными мне городами? Я не говорю о Ленинграде и о Москве: в них, конечно, совсем другая, суровая, северная природа. Они провожали меня мутным апрельским небом, рыжим, тающим снегом улиц, каменными громадами многоэтажных домов...

Но, например, Ташкент, Андижан,--чем отличались они от Оша? Пожалуй, только своими размерами. Те же аллеи зыблющихся тополей вместо улиц, такие же арыки, омывающие корни тополей и ноги прохожих. Такой же тонкий аромат цветущих абрикосовых деревьев, миндаля и акации, такие же холодные--наперекор дневному зною и ночной духоте--реки, такие же бледные, легкие очертания снежных гор по краям голубого, словно занемевшего неба.

В чем же дело? Может быть, Ош вообще не был похож на город? Нет! В нем дымила длинная труба большой шелкомотальной фабрики. В нем, пересекая арыки, громыхали тяжелые тракторы, проезжая по кратчайшему пути от одного колхоза к другому. В нем было много мягких извозчичьих экипажей, запряженных парою лошадей, и были автобусы автопромторга. Может быть, Ош казался мне тише, спокойнее других городов? Тоже нет. В нем бродили толпы людей--узбеков, киргизов и русских, в нем по пятницам шумели многоголосые пестрые базары, такие, что автомобиль и арба одинаковыми вязли в гуще говорливых людей, а по другим дням шла и бойкая торговля на маленьком новом "Пьяном базаре". Физкультурники собирались на площадях городского сада, где по вечерам ревел духовой оркестр, кричали мороженщики; в другом саду шли спектакли.

Может быть, в тридцатом году этот город еще сохранял в себе "экзотичность" древней Азии, превыше всего чтившей пророка -- того самого, который, устав от тяжелых странствий, будто бы остановил своих быков словом "ош" (в переводе на русский--стой) вот под этой скалистой грядой, что от века называется "Сулеиман-и-тахта"?

Думаю, что не ошибусь, сказав еще раз: нет. Какая уж "экзотичность", если громкоговорители заливались соловьями над старинной крепостью и по всем углам города? Если с каждым днем все ближе подбирался к Ошу железнодорожный путь от станции Кара-Су? Если в школах мусульмане увлеченно читали книги Ленина, обсуждали план пятилетки? Если в сельсоветах столь же горячо обсуждались сроки тракторного сева? Если осаждали продавцов газет толпы покупателей в полосатых халатах; больные шли не к табибам, а в наркомздравовские аптеки и амбулатории, а в бывшей гарнизонной церкви библиотекарша перебирала книги, зачитанные до дыр?.. И над всем этим по вечерам, прожигая густую черную листву, висели яркие белые созвездия электрических лампочек?