Наталья Кугушева - Проржавленные дни - Собрание стихотворений

Нас разделяют два тысячелетья,
Но Август также к нам неумолим
И ни мольбою, ни ценою лести
Нас не вернут в великолепный Рим,

Я, как и ты, умру у диких гетов
В степных просторах будет вечен сон –
Прими ж поклон от младшего поэта
Поэт Великий, римлянин Назон.

Как пела тревожно скрипка,
И танго медлительно пело,
В воде отражалися липы
И столиков скатерти белые.

Как пахли тревожно розы
На столиках в синих бокалах,
Токая горячая бронза
В наполненных рюмках сверкала…

Я помню пушистый персик
И влажную кисть винограда,
И голос ваш, милый сверстник,
В аллеях Нескучного сада.

О, синее небо июля,
О, теплый и ласковый вечер
В кафе в многолюдном гуле
С любимым первая встреча!

В печи полыхала солома
Червонным веселым огнем –
Пять тыщ километров от дома,
В изгнаньи. В краю чужом.

На ужин варилась картошка
И чайник тихонько пел.
В нахмуренное окошко
Осенний закат глядел.

Тебя я ждала с работы,
И ты возвращался домой,
Измученный нудной работой,
Усталый, голодный, больной.

Прекрасные руки пианиста
Тащили тяжелый мешок –
С пронзительным диким свистом
Сшибал тебя ветер с ног.

Плясала пыль на дороге
И плакали провода,
Но сбрасывались за порогом
Усталость, мешки, беда.

Ты в хату входил, стараясь
Меня уберечь от тоски,
Тревоги следы стирая
Прикосновеньем руки…

О, милые нежные руки,
Любимые руки твои.
О, горечь последней разлуки,
Великой твоей любви!

Пусть вы мимо прошли, любимый,
И меня, и любви, и стихов –
Надо мною поют незримые
Хоры ангельских голосов.

И качаются крылья алые
Небывалых над миром зорь,
И шиповники запоздалые
Расцветают в расселинах гор.

Над пустынею всходит заново
Перламутровая луна
И колышет небесный занавес
Звезд старинные письмена.

Над твоей безымянной могилой
Казахстанские ветры поют.
Над твоей безымянной могилой
Одинокие тучи плывут.

Звездный дождь упадет на землю,
Если август стоит над землей,
Да полынные заросли дремлют
Под высокой и грустной луной.

Обступили степные просторы,
Сторожат твой последний сон. –
Над седым горизонтом горы,
Как свидетели похорон.

И не я тебя проводила
В твой последний далекий путь.
Над бескрестной твоей могилой
Только ветер посмел вздохнуть.

Чадит коптилка. За окошком ночь,
Огромная, холодная, чужая,
Но в одиночестве она со мной,
Судьба моя, веселая и злая.

Мне хорошо в полночной тишине
Прислушиваться к ласковому пенью
И наяву, как будто бы во сне,
Следить за призрачным виденьем.

Моя рука лежит в ее руке,
Плечо к плечу – она со мною рядом.
Пишу стихи – склонившись, по строке
Скользит внимательным любовным взглядом.

А поведет – куда? – не смею я спросить,
Но, подчиняясь нежному насилью,
Пойду за ней – на плаху, может быть, –
Или к мечте, что станет скоро былью.

Сколько может снести человек
Одному только Богу известно –
Сколько мыслей встает в голове,
В желтом черепе, узком и тесном.

И страшнее утрат и обид
Непонятная доля людская –
Для чего тебя бог сохранит
И судьба не догонит лихая?

Иль настигнет лихая судьба –
Ты умрешь под чужим забором,
И напрасны мольбы и борьба
И старинные с богом споры?

Видно, путь наш издревле внесен
И в небесные вписан скрижали
Человек для любви рожден,
А живет без любви и в печали.

Я жду и слушаю. Китайский колокольчик
Тихонько начинает перезвон.
И комната заслушалась. И молча
Глядит прохладный сумрак из окон.

Какая тишина. И не шумят деревья,
Над садом загорается звезда;
Лишь иногда за дальнею деревней
Поют невидимые поезда.