Михаил Лермонтов - Том 2. Стихотворения 1832-1841

Барышня смотрела через плечо на рождающиеся слова и воскликнула. „Михаил Юрьевич, без комплиментов, я правды хочу“.

— Не тревожьтесь, будет правда, отвечал он и продолжал:

…Я до сих пор не дозналась, Лермонтова ли эта эпиграмма или нет».

Этот же экспромт напечатан в московском издании «Листок» (№ 16, 24 февраля 1831 г.), где он приписан «молодому человеку Николаю Максимовичу».

Опубликовано в газете «День» (1863, № 42) в статье Г. Головачева «Университетские воспоминания». По рассказу Г. Головачева, учившегося в Московском университете вместе с Лермонтовым, стихи, из которых он приводит эти строки, ходили между студентами после увольнения Лермонтова из университета.

Опубликовано в Соч. под ред. Висковатова (т. I, 1889, стр. 360) со следующим примечанием: «Несомненно лермонтовским является следующее, находящееся в материалах г. Хохрякова, стихотворение, полученное им от С. А. Раевского. К какому году оно относится, нельзя определить — вероятно ко второй половине 30-х годов».

Печатается по книге «Для избранных. Стихотворения Варвары Анненковой» (М., 1844, стр. 193–195), где опубликовано впервые. Под заглавием помета В. Н. Анненковой: «Начало Лерм<���онтова> — до знака — конец мой». Стихи Анненковой выделены в настоящем издании петитом.

Датируется 1837 годом — см. ниже.

Баллада посвящена родственнице Лермонтова, Александре Михайловне Верещагиной, с которой он был особенно дружен, и представляет собой пародию на балладу Жуковского «Смальгольмский барон» («Иванова ночь»: «До рассвета поднявшись, коня оседлал»).

В 1837 году А. М. Верещагина вышла замуж за вюртембергского министра иностранных дел, барона Гюгеля, по фамилии которого и получила название баллада.

Анненкова Варвара Николаевна (1795–1866) — поэтесса, хорошая знакомая бабушки Лермонтова.

Печатается по воспоминаниям Толычевой: «Исторические рассказы, анекдоты и мелочи» («Русский архив», 1877, кн. 1, № 2, стр. 263), где было опубликовано впервые.

Записано со слов декабриста Валерьяна Михайловича Голицына (1803–1859), сосланного на Кавказ и встречавшегося там в 1837 г. с Лермонтовым. Толычева рассказывает, что на одном вечере, когда Лермонтов жил на Кавказе, приятели поджидали поэта, но он не пришел, а прислал записку, в которой было написано это стихотворение.

По форме является пародией на «Черную шаль» Пушкина.

Четырнадцать следующих экспромтов: «Очарователен кавказский наш Монако», «В игре, как лев, силен», «Милый Глебов», «Скинь бешмет свой, друг Мартыш», «Смело в пире жизни надо», «Велик князь Ксандр», «Наш князь Василь», «Он прав, наш друг Мартыш», «Слишком месяц у Мерлини», «Он метил в умники, попался в дураки», «Зачем, о счастии мечтая», «Мои друзья вчерашние — враги», «Им жизнь нужна моя», «Ну, вот теперь у вас» печатаются по «Ист. вестнику» (1892, т. 47, № № 2 и 3, стр. 431, 442–444, 454–455, 705–706, 713, 718, статья П. К. Мартьянова «Последние дни жизни поэта М. Ю. Лермонтова»), где опубликованы впервые.

«Очарователен кавказский наш Монако»(стр. 249). Мартьянов, будучи в 1870 году в Пятигорске, собирал материалы, связанные с Лермонтовым. Он сообщает, что этот экспромт, записанный им со слов поручика Куликовского, произнесен был Лермонтовым на одной из пирушек во время последнего пребывания поэта в Пятигорске. В экспромте дана характеристика этого курортного городка.

«В игре, как лев, силен»(стр. 249), «Милый Глебов»(стр. 249), «Скинь бешмет свой»(стр. 249), «Смело в пире жизни надо»(стр. 249). Мартьянов рассказывает, что эти четыре экспромта импровизированы Лермонтовым в один из июньских вечеров 1841 года в Пятигорске, в доме В. И. Чиляева, в котором жил Михаил Юрьевич вместе со своим родственником и другом А. А. Столыпиным. В этот вечер Лермонтов играл в карты с Л. С. Пушкиным, к которому и относится первый экспромт.

Тогда же, после проигрыша нескольких ставок Л. С. Пушкину, Лермонтов подошел к Глебову, сидевшему в кабинете в раздумье, и произнес экспромт: «Милый Глебов», а Мартынову, жаловавшемуся на жару и носившему летом бешмет, адресовал экспромт: «Скинь бешмет свой, друг Мартыш». К князю же С. В. Трубецкому, который в этот вечер вел разговор о «пире жизни», поэт адресовал четвертый экспромт: «Смело в пире жизни надо».